Человек, который высмеивал
Шрифт:
Его пациент на минуту задумался.
— Можете. Я все равно уже у вас в руках.
— Вы думаете, я, как колдун, овладел вашей душой? Вряд ли. Единственное, что я от вас получил, — это вашу проблему; вы рассказали о ней и тем самым передали ее мне.
Мистер Коутс немного расслабился.
— Спасибо.
— На сознательном уровне вы не знаете, почему повредили статую; мотив скрыт в глубинах подсознательного. По всей вероятности, инцидент со статуей представляет собой часть более длительного процесса, развивающегося в течение многих лет. Мы не сможем понять его по одному эпизоду; необходимо изучить предшествующие обстоятельства.
— Все-таки вы колдун, — заметил пациент.
— Мне бы не хотелось, чтобы вы так обо мне думали. — Доктор с некоторым раздражением воспринял замечание, которое расценил как расхожий стереотип; профаны взирают на специалиста-психоаналитика со смешанным чувством страха и благоговения, как будто Курорт — это храм, а врачи священники. В то время как на самом деле здесь все делается на строгой научной основе, в лучших традициях психоанализа.
— Запомните, мистер Коутс, я смогу вам помочь лишь в том случае, если вы сами будете стремиться получить помощь.
— Сколько это будет стоить?
— Мы изучим ваши доходы. Плата должна соответствовать вашей платежеспособности. — Старая протестантская умеренность стала характерной чертой воспитания в духе Морака. Никаких лишних расходов. От чрезмерно дорогих услуг следовало отказаться.
Голландская Реформатская церковь продолжала жить даже в этом беспокойном еретике… могучая и суровая революция, которая сокрушила Век Расточительства, положила конец "тлену и пороку", но вместе с тем и покою ума — способности просто посидеть и подумать.
Как же это произошло? Сначала был период, когда безделье допускалось. Своего рода золотой век: странная смесь свободы Ренессанса и строгости Реформации. Оба элемента присутствовали и вели борьбу в душе каждого человека. Но в конце концов победа осталась за протестантской моралью…
Мистер Коутс нарушил молчание:
— Испробуйте ваши таинственные лекарства и сверхсложную аппаратуру.
— Все в свое время. Не спешите.
— Черт возьми, я должен дать ответ в субботу!
Мальпарто покачал головой.
— Давайте смотреть на вещи трезво. Мы расстались с чудесами несколько веков назад. За сорок восемь часов не могут произойти глубокие изменения. Вам предстоит долгий и трудный путь с многочисленными препятствиями.
Мистер Коутс тяжело вздохнул.
— Вы сказали, что вас больше всего волнует насмешка над статуей, продолжал Мальпарто. — Тогда давайте начнем с нее. Чем вы занимались до того, как пришли в Парк?
— Я посетил двух друзей.
Мальпарто уловил что-то странное в голосе своего пациента и быстро спросил:
— Где? Здесь в Ньюер-Йорке?
— На Хоккайдо.
— Там еще кто-то живет? — удивился доктор.
— Да. Но они там не так давно.
— Вы бывали у них прежде?
— Я езжу к ним время от времени, чтобы получить новые идеи для выпусков.
— А еще раньше что вы делали?
— Я весь день проработал в Агентстве и очень устал.
— И прямо из Агентства вы отправились на Хоккайдо?
Пациент уже хотел утвердительно кивнуть, но внезапно нахмурился.
— Нет. Я еще где-то побывал. Совсем забыл. — Он надолго задумался. Да, я еще зашел в какую-то лавку, чтобы взять пива. Но почему мне захотелось пива?
Я его совсем не люблю.
— Что-нибудь случилось?
Мистер Коутс взглянул на доктора:
— Не могу вспомнить.
Мальпарто сделал пометку в журнале.
— Я покинул Агентство. А остальное словно в тумане. По крайней мере, полчаса куда-то пропало.
Мальпарто нажал кнопку переговорного устройства.
— Будьте добры, пригласите сюда двух биофизиков. И прошу пока меня не беспокоить. Отмените следующий прием. Когда придет моя сестра, я бы хотел ее видеть. Да, пропустите ее. Спасибо.
— Что сейчас будет? — с беспокойством спросил мистер Коутс.
— Сейчас будет удовлетворено ваше желание, — Мальпарто открыл шкаф и стал доставать приборы и оборудование. — Лекарственные препараты и стимулирующая аппаратура. Нам нужно выяснить, что про-, изошло с того момента, когда вы покинули Агентство и до вашего прибытия на Хоккайдо.
Глава 9
Тишина угнетала его. Он остался один в огромном здании Моджентлока. За окнами виднелось хмурое небо. В восемь тридцать он закончил работу.
В восемь тридцать. Не в десять.
Заперев стол и кабинет, он покинул Агентство и пошел по тротуару. Как всегда, в воскресенье вечером он мог видеть лишь пустынные темные улицы, тени жилых домов и закрытых магазинов и темное небо.
Благодаря своим историческим изысканиями он знал о таком, теперь давно забытом, явлении, как неоновая реклама. Пожалуй, она немного скрасила бы унылую монотонность пейзажа. Но весь этот пестрый мир ярких мигающих огней исчез. Их выбросили, как старые цирковые афиши. Остались лишь упоминания в учебниках истории.
Впереди виднелись какие-то огни. Он направился к ним и вскоре оказался на посадочной станции автофака.
Огни образовывали кольцо на высоте в несколько сот футов. В кольцо входил приземлявшийся корабль, бочкообразный цилиндр, покрытый пятнами коррозии. На нем не было людей, так же как и на стартовой площадке; посадка осуществлялась автоматически. Затем роботы разгружали корабль, осматривали грузы и перевозили их в хранилище. Лишь два человека, служащий и таможенник, участвовали в этом процессе.