Человек по кличке Мышь
Шрифт:
— Я была его невестой, — проговорила она, нарочито растягивая слова и многозначительно сделав ударение на слове «была».
Ее эскапады раздражали инспектора настолько, что он не удержался от язвительной реплики:
— Может быть, в Венгрии слова любовница и невеста означают одно и то же. Но у нас… Впрочем, идем дальше. Как долго вы были его невестой?
— Год.
— Вы поддерживали тесные отношения одновременно с двумя мужчинами?
— Вы хотите спросить, спала ли я с ними обоими?
— Я хочу спросить, были ли ваши отношения с этими господами настолько доверительными, что вы могли в любое время дня и ночи зайти к ним в номер без стука или даже присутствовать при их обсуждении каких-то деловых вопросов.
— Нет!
— То есть, дела они предпочитали решать без вас?
— Лоём вообще никогда не говорил о делах на людях!
— Тогда почему вы обвиняете Фридриха Мюллера в предумышленном убийстве шефа?
— Потому!!!
— Потому, что?
— Потому что он вполне способен на убийство.
— И это все?
— Потому что ему не оставалось ничего иного! И на этом все! Точка! Больше я не скажу вам ни слова, ясно? Я устала, и с меня довольно! А если вы не оставите меня в покое, то я немедленно позвоню в наше представительство и свяжусь с самим послом.
Мадемуазель снова привела себя в состояние крайнего возбуждения, как это было вчера, когда она закатила истерику в холле отеля.
— Никогда не думала, что французская полиция ведет себя так бесцеремонно. Где же ваша пресловутая галантность?
— Прошу прощения! — поспешил отступить на заданные позиции старший инспектор Люка. — Впрочем, если передумаете и захотите добавить к сказанному что-то еще, то я всегда к вашим услугам. Меня легко найти в Управлении криминальной полиции. Впрочем, если вы в дальнейшем захотите общаться уже непосредственно со следователем, то я тоже не стану возражать.
— Мне больше нечего добавить. Тем более что, судя по всему, вы не собираетесь арестовывать Мюллера.
Люка молча поклонился и направился к выходу, замешкавшись на пару секунд возле дверей в надежде, что мадемуазель Дора передумает и продолжит разговор. Но строптивая венгерка хранила молчание.
— Спокойной ночи, мадемуазель Дора.
— Убирайтесь ко всем чертям! — выкрикнула та в ярости, и лишь легкий иностранный акцент несколько скрасил грубость пожелания.
— Завтра сами все увидите! — хвастливо вещал старик, лежа на своем привычном топчане в отделении полиции возле Гранд-опера. — Моя фотография будет на первых полосах всех утренних газет!
Мышь появился в участке с видом заправской кинозвезды. Он ни минуты не сомневался, что там уже наслышаны о его последних подвигах. Но заметив угрюмое лицо инспектора Логно, сидевшего, по своему обыкновению, в углу комнаты, старик немедленно свернул представление, оставив большую часть заготовленных реприз для сокамерников.
— Добрый вечер, инспектор! — вежливо поздоровался он, проходя мимо, но ответа так и не дождался.
Он лежал уже второй час, а сон все не шел. И это несмотря на две бутылки вина, которые он предусмотрительно осушил в конце дня. В камере напротив дрыхла какая-то проститутка. Она крепко спала, прислонившись спиной к стене и уронив голову на грудь. В темноте поблескивали ее светлые шелковые чулки.
Потом к нему в камеру привели какого-то поляка, и Мышь даже поначалу обрадовался, что у него, наконец, появился слушатель.
— Да ты знаешь, кто я? — тут же распушил он хвост перед соседом. — Наверняка не знаешь! Ты же чужак! Меня зовут Мышь! Все журналисты обращались ко мне именно так: месье Мышь. Завтра сам увидишь мою фотографию в газетах.
Поляк был сильно простужен и смотрел на старика с затравленным выражением лица. Вполне возможно, он плохо понимал, о чем тот говорит.
— Этот старший инспектор очень самоуверенный тип! Думает, он сумеет расколоть меня в два счета! Не тут-то было! Я ему так прямо и сказал: «Прошу прощения, инспектор! Но я не веду доверительных разговоров с людьми, которых не знаю!»
Обычно, рассказывая свои небылицы, старик, в конце концов, и сам начинал им верить. Но старший инспектор Люка оказался ему явно не по зубам. Он отлично понимал это и страшно злился на весь белый свет.
Наверняка они пустят Логно по его следу, и уж тот, получив команду «Фас!», вцепится в него железной хваткой. И тогда прости-прощай его мечта о собственном домике в родной деревне. Но ничего, мы еще посмотрим, кто кого! Они и понятия не имеют, на что он способен! Да он сейчас такое придумает, что им и не снилось. Ведь впереди у него целая ночь. Есть время пораскинуть мозгами. Не вечно же ему скитаться бродягой по подвалам и подворотням.
Постепенно сон сморил старика. Последним в сознании мелькнуло имя.
Арчибальд…
С какой стороны замешан в этом деле Арчибальд, черт его дери?
Глава пятая. Месье Мартин Остин из Базеля
Понедельник, 28 июня. Жара не спадает. Школы закрыли на день из-за высокой температуры на улице. В самом центре Парижа мужчины фланируют по тротуарам без пиджаков и галстуков, с расстегнутыми воротами рубах. А одна смелая парижанка даже рискнула появиться на людях в пляжной пижаме, сразу же вызвав к себе пристальный интерес со стороны фоторепортеров. Все столики уличных кафе заполнены посетителями, и спешно доставляются новые столы и стулья, а где можно, расширяются площадки, отведенные под кафе. Все вокруг утопает в неге. Даже полицейские, регулирующие движение транспорта на перекрестках, и те едва махают своими жезлами, невольно подпадая под настроение всеобщей расслабленности.
И лишь инспектор Логно оставался сам собой. Строгий коричневый костюм, коричневая фетровая шляпа, застегнутый на все пуговицы пиджак. Рубашка, галстук, манжеты. Все как положено. Он шел по дымящемуся от жары асфальту, время от времени вытирая носовым платком струящийся по лицу пот. Вот платков он предусмотрительно захватил из дома сразу несколько штук.
И выражение его лица под стать облачению: суровое и непреклонное. Никакой пощады бродяга от него не дождется!
Наказ старшего инспектора «Постарайтесь насесть на старикашку как следует. Он явно чего-то недоговаривает» Логно воспринял буквально, как руководство к действию. И насел на Мышь со всей решительностью, на какую был способен. Причем в прямом смысле слова. Ночь инспектор провел в участке, а с утра сел старикашке на хвост, не отпуская его от себя ни на шаг.