Человек с двойным дном
Шрифт:
– Красавец! – процедил сквозь зубы Нырков.
Потапов в очередной раз оценил задумку Корнышева. Вот такой якобы незрячий и частично потерявший память, как порой деликатно говорят, человек с ограниченными способностями, он на самом деле приобретал дополнительную степень свободы. Ему не надо было думать о том, что он обязан помнить, и о том, что надобно сказать в каждом конкретном случае. У него появилась привилегия не обращать внимания на то, кто как воспринимал его прежде и какие с теми людьми у него были отношения. Он мог не заботиться о том, чтобы вспомнить свои прежние привычки и пристрастия, которые на самом деле были присущи другому человеку – тому, кого
По просьбе Потапова Святослав, не снимая маски, прошелся по комнате. Он то и дело натыкался на мебель и чертыхался, а ведь эту комнату он успел изучить достаточно хорошо, да и способность видеть потерял только минуту или две назад. Его зрительная память уже не срабатывала. Что уж говорить про поселок Красный! Правдоподобно будет выглядеть.
– Ты прожил в поселке Красный несколько лет, – инструктировал Корнышева Потапов. – Откуда ты туда приехал, чем занимался прежде – тут ты все забыл. Во время проживания в Красном ты выезжал в Москву… Хотя даже название города тебе позволительно не помнить. Тут на твое усмотрение. Вообще, чем меньше ты будешь помнить, тем лучше для тебя. Меньше риска ошибиться. Пускай баба твоя тебе память восстанавливает. Сама рассказывает о том, что было прежде. Не ты ей, а она тебе. Так безопаснее.
На следующий день хирурга снова доставили в особняк, но теперь гость прибыл не один, а с двумя помощниками: это были разбитной здоровяк-анестезиолог и молоденькая медсестра, бессловесная и малоприметная, как мышь. Гости долго переносили из фургона в одну из комнат особняка оборудование, какие-то чемоданы и коробки. Нырков и живущий во флигеле толстяк им помогали. Корнышева Потапов увел в одну из дальних комнат, объяснив, что до завершения всей этой суматохи и до прибытия генерала Захарова лучше бы Корнышеву не светиться.
В доме оборудовали операционную. В интерьерах особняка хирургические инструменты, похожая на летающую тарелку операционная лампа, непонятного назначения тубы и бутылки смотрелись чужеродно и устрашающе.
Приехал генерал Захаров, да не один, а с тем самым старлеем, который летал на выручку к двойнику Корнышева. Вдвоем они вошли в дом и наткнулись там на Ныркова. Тот проводил их в дальнюю комнату, услужливо распахнул перед гостями дверь, а за дверью были Потапов и Корнышев, и когда старлей увидел Корнышева – замер от неожиданности.
– Ты думал, он погиб? – скупо улыбнулся Захаров, обнаружив растерянность своего спутника. – Нет, это его двойника мы потеряли. А это – настоящий, он твой подопечный. Будешь его охранять.
Нырков привел хирурга. Тот держал в руках ноутбук.
– Я подготовил компьютерный вариант, – сказал хирург. – Здесь можно увидеть, как будет выглядеть…
Он нервничал, и его взгляд старательно обтекал Корнышева, так ни разу на нем и не сфокусировавшись.
Ноутбук хирург водрузил на стол перед Захаровым, поколдовал над клавиатурой, выводя изображение на экран, и отступил, принимая вид художника, ожидающего первых оценок своего нового творения от неблагодарной и капризной публики. Так получилось, что Захаров сидел за столом, а Потапов, Нырков и старлей оказались у него за спиной, и потому все они видели изображение на экране, а сидевший напротив Захарова Корнышев экрана не видел – только лица зрителей. Но и этого оказалось достаточно. Лица вытянулись. Это был шок, которого не смогли скрыть. Таращились в экран, будто не могли поверить своим глазам. Потом Захаров поднял голову, и их с Корнышевым взгляды встретились.
– И что? – спросил Захаров, не поворачиваясь к хирургу. – Это он таким будет?
И Потапов с Нырковым тоже смотрели на Корнышева.
– Мне обрисовали характер предполагаемых повреждений, и я вам демонстрирую, как должен выглядеть человек, попавший в подобные обстоятельства, – сухо произнес хирург.
Публика не обманула ожиданий творца и оказалась дурой. Не оценила проделанной работы.
– А мне можно взглянуть? – осведомился Корнышев.
Захаров медлил.
– По сути, все верно, – вдруг сказал Нырков. – У нас в исходных данных – что? Что Корнышев сильно пострадал. Чтобы его сожительница поверила сразу и безоговорочно. Если полумерами обойтись – она раскусит. А вот такое, – показал на экран, – самое оно.
Корнышев ждал. Захаров развернул, наконец, к нему экран. На экране был Корнышев. Обычное лицо, ничего шокирующего. Но в следующее мгновение компьютерная программа запустила процесс изменений, шаг за шагом демонстрируя, что будет происходить с Корнышевым. На лице вдруг проступили свежие следы ожогов, и почти сразу они покрылись струпьями. Затем появились надрезы – и тут же стянулись нитками. Лицо меняло форму и цвет. Оно будто поплыло и приобрело красно-синий оттенок. Это был Корнышев, но уже как бы после операции. Узнать его было непросто. Человек на экране был похож на чудом выжившую после страшной автокатастрофы жертву. Лицо в струпьях и порезах, в которых можно было угадать истекающую кровью плоть. Нездоровая опухлость, превращающая Корнышева в сизолицего бомжа. Нарочито грубо изображенные швы.
На Святослава, пока еще не изувеченного и вполне себе симпатичного, присутствующие смотрели с состраданием. Ему под этими взглядами стало нестерпимо плохо. Угадавший его состояние Захаров вкрадчиво произнес:
– Это только на время, Слава. Потом мы все вернем. Сделаем, как было прежде.
Поскольку он видел, что Корнышев ему не верит и практически его не слышит, генерал поспешил призвать на помощь хирурга:
– Мы ведь потом сможем все восстановить?
– Практически полностью, на девяносто девять процентов! – с готовностью отозвался хирург. – Да и бояться этого не надо, – затараторил он. – Делать будем под наркозом. Заснул, поспал, проснулся – новое лицо. Женщины себе подтяжки делают каждый год – и ничего! И потом – это совершенно безопасно. Затрагиваются только поверхностные ткани, а не внутренние органы…
Корнышев поднял глаза на хирурга, и тот вдруг захлебнулся.
И тогда Захаров веско сказал:
– Так надо, Слава! Это надо сделать!
Потом Захаров устроил совещание. Он представил своим подчиненным старлея. Николай Сомов, командир группы специального назначения. Старлей хмурился и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Не привык быть в центре внимания.
В происходящем Корнышев угадывал какой-то подвох. Какую-то ложь.
– Теперь о главном, – продолжал Захаров. – О том, как вы будете работать в поселке Красный. Вы должны быть где-то рядом со своим подопечным…
Никто из присутствующих даже не посмотрел в сторону Корнышева. Вместо этого пожирали глазами начальство. Ведь разговор был важный, нельзя ни слова пропустить. И тут был какой-то подвох.
– Какие есть соображения? – cказал генерал. – С какой легендой вы там объявитесь?
Потапов, который в тройке Потапов – Нырков – Сомов был явно главным, заметно напрягся и постарался оправдать доверие руководства:
– Я думаю, скрытное наблюдение, товарищ генерал.
– И где же ты намереваешься скрываться? – осведомился Захаров.