Человек с ружьём
Шрифт:
Но в наёмники идти не хотелось отчаянно, а в аборигенские армии — тем более. Здесь же средневековье вовсю, комсостав сплошь из дворян. Пока король-батюшка в рыцари посвистит… Это ж сколько помучаться под капральскими палками придётся.
Не, ну его нафиг. Тем более, после недавнего приключения вполне можно от короля получить удар мечом по плечу не плашмя, а совсем наоборот — вряд ли местному Величеству понравилось, что его кровиночка в какого-то пройдоху с большой дороги втюрилась.
Лучше бы где-нибудь устроиться по-тихому,
За моими ежедневными экзерсисами внимательно наблюдали различные мелкие лесные жители. Больше всего было ушастых ёжиков. Я даже подумал одного с собой взять. Ведь у разных других попаданцев то дракон в лучших корешах, то волшебный волк его сопровождает, то пантер говорящий…
А я, сиротиночка, один тут должен подвиги геройствовать. Несправедливо это. Но потом сообразил — куда же я его дену? Вот если бы могучий боевой хомячок попался, тогда другое дело. Его можно в банке из-под огурцов носить.
На пятый день сидения у ручья решил, что пока хватит, а то через месяц, похоже, осень наступит, а я существо нежное, холодных дождей не люблю.
Сбегал к тому Дубу, у которого меня выбросило в этот мир, наполнил все ёмкости, кроме спиртосодержащих, разумеется, «смешной» водой, даже кофе из термоса на шипучку эту поменял. Да и сам впрок напился и накупался. Лыжи были на месте, а Дуб по-прежнему общаться не хотел, хоть и поглядывал на пришельца из-под коры. Иронически. Ну, мне так показалось.
Вспомнился анекдот:
«Из дупла на Штирлица внимательно смотрели чьи-то глаза.
— Дятел, — подумал Штирлиц.
— Сам ты дятел, — обиделся Мюллер».
Заржал. Дубовый взгляд тоже явно изменился. Но мимику деревьев я не изучал, поэтому что он там, в глубине ствола, про меня подумал, не знаю.
И отправился я, горемычный, куда глаза глядят. В этот раз они глядели вверх по течению реки. Возвращаться к той дороге, где на днях успел отметиться, было боязно. Наверное, уже ищут. И принцесса, и её родственники, и те суровые дяди, которым я весь кайф своей дубинкой обломал. Причём, вряд ли все они просто хотят поблагодарить, скорее, наоборот…
Вверх по берегу реки идти было сложнее, всяких буераков с буреломами значительно больше попадалось, да и Лес этот на север, оказывается, подальше тянется, чем на юг. Интересно, что есть мне в нём совсем не хотелось.
Пока шёл, пару раз видел на реке корабли. Пузатые такие, с косыми парусами и вёслами. Похоже, торговцы путешествуют. Несколько раз заметил на другом берегу довольно крупные поселения, а один раз даже городок. Но какие-то они ненастоящие, нечеловеческие, чрезмерно красивые. Как Китайская деревня в упомянутом ранее мною Пушкине, которая совсем не китайская и вовсе
На третий день зелёный укрепрайон вдруг от реки на восток отвернул, и началась на том берегу обычная лесостепь с пасущимися по ней небольшими то ли стадами, то ли табунами, то ли стаями. Издалека не разобрать.
К концу четвёртого дня пути и на моём берегу лесная «Заповедность» потихоньку начала исчезать. Каким местом я это почувствовал, уж и не знаю.
Переночевал перед очередным выходом в люди в тихом и спокойном Дремучем лесу, а поутру дальше направился. На подвиги. И они не заставили себя ждать.
Глава 5
Эти вольные стрелки
По лесу шёл осторожненько, прислушиваясь ко всякому, а то в прошлый раз чуть не носом на нехороших людей наткнулся. И это себя оправдало. Лошадиные переговоры издалека услыхал. Что-то тут не так, не лесные они жители.
Стал аккуратненько приближаться. Точно, на полянке стоят шесть стреноженных осёдланных лошадей, рядом, у костерка, пацан в рванине чего-то ножиком строгает. Обошёл его тихонечко и прошёл дальше.
Не, ну везёт мне на разбойников. Очередная бандгруппа на дороге крестьянина грабит. Правда, и разбойники какие-то не такие, и дорога явно малоезжая, да и крестьянская телега шикарную карету слабо напоминает. Но решил вмешаться.
Разбойников было пять штук. Зато не поддельных, как в тот раз, а настоящих, выдержанных. Это даже по исходящим от них ароматам чувствовалось. Похоже, не мылись они лет пять.
Когда бандиты успокоились и разлеглись, начал с селянином беседу. Оказывается, я его понимаю, а он меня. Пусть понимаю не всё, и до него доходит не сразу, но беседовать вполне можно. Это хорошо, хоть языки пока учить не надо.
Выяснилось, что крестьянин ни в чём не виноват, а просто с базара ехал. С сыном. Точно, на телеге парнишка лет десяти от разбойников под дерюгу заныкался. Деревня в паре вёрст отсюда, барону принадлежит. Барин у них хороший, добрый. Живёт в замке за деревней. Там, откуда ехали, городок маленький, но с базаром. От него дорога в большой город ведёт.
Я скорчил начальственную рожу и заявил, что видит он перед собой страшное инкогнито из Петер…, тьфу ты, из столицы, послали меня сюда с разбоем бороться. Ибо развелось!
Крестьянин проникся, клячу свою хлестнул и быстренько смылся. Побаиваются деревенские чиновников, особенно, столичных. Аж до икоты иногда.
Ну, и слава богу. Крестьяне, разумеется, все поголовно стихийные философы, а также соль земли. И проникнуты они сплошь, с онучей до колпака, мудростью. Настоящей, от сохи, кондовой, исконно-посконной… А крепостные крестьяне — особенно.
Но отправься я с ними, вскоре оказался бы в замке ихнего барона, в упакованном виде. Авось за такое доброе дело недоимки скостят…