Человек с ружьем
Шрифт:
Кешка плакал. Дядя Федот хмуро даерся о ружье, раненый Силантий замолк, словно забыл о- своей боли, о своей кровоточащей ране.
Оба они слушали кешкин плач. И, быть может, оба, но виду невозмутимые, притихшие, не могли они выплакать кровавые слезы
Оба слушали. И в жалобном лепете и вскриках Кешкй слышали они великую скорбь за то, что багровым, .кроваво огненным полымем охвачено пол-неба, • пол-мира, за то-, что в муках рождается новая жизнь, за то, что. злобой и кровью пропиталась земля...
А кровавые крылья огненной, но смертельно раненой птицы в агонии чертили небо, и трепетным светом
Н
наполнялся лес, полный шорохов, шодотов и чьих-то тихих стонов.
— Пойдем!—очнулся от горького раздумья дядя Федот и ласково тронул Кешку за рукав—Пойдем:, паренек, будя...
| И мягкие, непривычные звуки задрожали в его; голосе. |
|---|
| |
| — Будя плакать-то!—продолжал он,—спрячь слезы... спрячь! |
КешКа затих. Всхлипывая, поднялся он на ноги. Скорбные складки легли
V.-:- ----С :' V
— Пойдем, дяденька!—хрипло сказал от и вздрагивали его губы.
— Ты, Силантнй, погоди здесь покуда рассветает... Мы туды цойдем-
Дядя Федот оправил наспех повязку на райен||м и кивнул ему головой:.
Кешка двинулся вперед.
И снова пошли они двое—старик и ребенок—безмолвные, хмурые, таящие в себе большую печаль и разрастающуюся оправданную злобу.
А там, куда шли они, среди дыма-и разрушения, среди догорающих огней, в озарении потухающего пожарища, среди трупОв и крови лежал, раскинув беспомощно' руки, человек с ружьем. Его тускнеющие глаза глядели в холодные небеса, на которых утренняя заря стирала гибнущие отблески зарева. Его глаза теперь уже ничего не видели. И он не слышал Отдаленного гула возвращающихся победителями товарищей, и он v не слышал тихого, но все усиливающегося плача жен-ди-ш и детей, выползающих из тайников, где укрывались они от злобы и крови, на свои попелища...