Человек в стене
Шрифт:
— Покажете? Пожалуйста! — попросила Альва. Она, сгорбившись, сидела на краешке кровати.
— Пока что нет. Может, когда-нибудь. Я не знаю.
Вэ бросило в пот. Он не хотел, чтобы по его тоннелям шатались толпы людей. Тоннели принадлежат ему. Он понятия не имел, как повел бы себя, если бы встретил там кого-нибудь.
Он представил, как кто-то вламывается в его мир, представил ярко, будто это произошло в реальности. Он разозлился, кровь в жилах закипела. Вэ хотелось ударить воображаемого незваного гостя, колотить до тех пор, пока он не упадет. Тогда Вэ схватит его и будет бить головой
— А что вы имели в виду, когда сказали, что спите в квартирах? — спросила Альва, отвлекая его от мысленной расправы.
— Я пробираюсь туда ночью и ложусь под кровать. Тогда мне не снятся кошмары.
— А у меня в комнате вы спали?
— Да, спал.
— И вам было хорошо?
— Да, мне ни одного плохого сна не приснилось.
Альва подняла взгляд. Ее глаза потемнели.
— Гм… — произнесла она. — Я подумала об одной вещи. — Она закусила губу. — Это вы убили Лили?
Плечи Вэ затряслись. Внезапно все его тело словно запылало в огне.
— Я не хочу об этом говорить, — сказал он. Его голос был едва слышен.
Альва положила ладонь ему на колено. Это его успокоило.
— Я никому не скажу, честное слово, — пообещала она.
В голове у Вэ будто застучали молотки. Он прижал руку к виску, но боль не ослабла.
— Я не хотел. Просто так получилось. Она начала кричать. Она рассказала бы Йенсу.
Альва убрала руку с колена Вэ, но по-прежнему не сводила с него глаз.
— Что рассказала бы?
— Что я существую.
— Но я же знаю, что вы существуете, — проговорила Альва.
— Да, — ответил он, — но ты же никогда никому не скажешь, правда?
Альва медленно и уверенно покачала головой. Ее волосы наэлектризовались от трения об одежду, и несколько прядок встало дыбом.
— Правда, я никому не скажу, — подтвердила она.
Вэ сразу стало легче. Он расслабился, и головная боль начала уходить. Он потер глаза.
— А что чувствуешь, когда кого-то убиваешь? — спросила Альва.
Вопрос повис в воздухе. Внизу во дворе залаяла собака. Вэ вспомнил, как извивалось у него в руках собачье тельце, но потом вернулся мыслями к вопросу девочки.
— Нет там никаких чувств. Один только запах, и все.
* * *
Альва стянула с кровати одеяло и накинула его на плечи.
— Моя бабушка умерла, — сказала она. — Вон те три картины она написала.
Вэ сидел на полу Альвиной комнаты и ел булочки, которые она согрела ему в микроволновке. Обыкновенным человеком он не был, уж это-то Альва поняла. Он не был похож ни на кого из тех, кто встречался ей раньше. Ну, пожалуй, его глаза немного смахивали на папины. Их голубая радужка была настолько светлой, что казалась серой, а под определенным углом — почти что белой. Еще у него были маленькие зрачки, делавшие его взгляд жестким, но Альва к этому привыкла. Пожалуй, кисти его рук тоже походили на папины. Вэ был высоким и худым, но с широкими, большими, в точности как у папы, руками. И на костяшках правой тоже были отметины. Запястья усеивали мелкие, чуть больше миллиметра в диаметре, веснушки, как будто там браслеты надеты.
— Я бы хотела, чтобы и моя мама умерла, — сказала Альва и поежилась, услышав собственные слова. Ведь она, конечно, не хочет этого? Или хочет? Это очень сильно бы все упростило.
Вэ никак не отреагировал на ее признание. Лишь зевнул, забыв прикрыть рот ладонью.
— Я устал, — сказал он. — Можно я лягу спать? Пожалуйста!
— Вы имеете в виду тут? Но у меня нет лишнего матраса.
— Нет, я на полу лягу.
Вэ скользнул под Альвину кровать. Девочку снова изумило, как тихо и плавно он движется. Она заглянула под кровать. У кровати был короткий каркас, и Вэ пришлось согнуть колени, чтобы ноги не торчали наружу.
Его глаза были уже закрыты. Альва взяла в изножье кровати подушку-думочку и протянула ему.
— Вот, возьмите, — сказала она. Вэ сунул ее под голову и снова улегся.
Разочарование из-за того, что за ней наблюдала не бабушка, не прошло, но Вэ был потрясающим. На самом деле «потрясающий» — это еще очень слабо сказано.
Альва не сомневалась, что Вэ не опасен. Просто он испугался, когда Лили чуть не раскрыла его тайну. Альва никогда его не выдаст, и он не сделает ей ничего дурного. Если бы он хотел ее убить, то убил бы уже давным-давно, разве нет?
Она выключила лампу у кровати и прошептала:
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответил Вэ.
Но Альва еще долго лежала без сна.
* * *
Хенри отодвинул панель на чердаке и снова оказался в длинном темном проходе. В фонарике у него были новые батарейки, а в руке — монтировка.
Чтобы попасть сюда, ему пришлось поднапрячься, и теперь он старался расслабиться. Хенри дышал слишком громко, а ему нужно было соблюдать тишину. Он аккуратно поставил панель на место, и теперь все выглядело точно так же, как до его прихода.
Хенри приступил к делу и полез вниз по первой лестнице. Он планировал методично обыскивать здание, пока не найдет создателя лабиринта. Он пытался представить, что это может быть за человек. Женщина ни за что не совершила бы такое жестокое убийство, так что, по всей вероятности, это мужчина.
Пространство вокруг Хенри сужалось, и кое-где ему приходилось идти боком и втягивать живот, чтобы протиснуться между стеной и трубами. Дальше по бетонному полу тянулся длинный темный след. Хенри замедлил ход, приглядываясь. Такое впечатление, что какая-то темная жидкость стекла тут по стене и размазалась по полу.
Хенри направил свет фонарика на темную отметину и протянул руку, чтобы потрогать ее. Едва палец коснулся пола, как ему немедленно стало ясно, что это. Загустевшая темно-коричневая — почти черная — субстанция была кровью.
Он отпрянул и на какое-то время лишился самообладания. Потом снова наклонился к отметине. На ней были ясно видны царапины, как будто там что-то тащили. С краю на бетоне он заметил тонкие черные линии — влажную прядь волос.
От вида крови Хенри всегда становилось дурно, и то, что кровь была старой и подсохшей, ничего не меняло. Он понял, что наткнулся на место, где две недели держали труп Лили. При мысли, что именно там, где он сейчас стоит, лежало тело, его отчаянно замутило.