Человек за шкафом
Шрифт:
– Но что я сделал такого?
– Вот именно! – неумолимо, с огнем правоты в глазах мысленно нападала Оля. – Ты ничего не сделал «такого»! Ты не сделал того, что должен был сделать. Того, что на твоем месте сделал бы любой нормальный человек. Ты вообще ничего не сделал. Стоял и молчал. И только промямлил: «Оля, тебе лучше уйти…»
– Ну, теперь ты понимаешь, что я действительно больной и ненормальный человек, – кротко отвечал ей Антон, и глаза его были полны слез, хотя рыдания не прорывались в голосе. – Ты обманывала себя, надеясь, что сможешь помочь мне стать обычным, таким, как все. Но ты сама понимаешь, что это невозможно, такого никогда не будет. Так что оставь эту затею. Брось меня,
– Дубина ты стоеросовая, пианист недоделанный! – сердилась Оля. – Как ты смеешь думать, что я тоже сдамся и брошу тебя! Я не предательница! Я обещала тебе…
– Оля, ты просто жалеешь меня, – отвечал Антон. – Но ты же помнишь известные слова «жалость унижает человека». Не надо меня жалеть. Все равно ты не можешь ничего для меня сделать…
На «Комсомольской» вышла целая толпа, вагон почти опустел. Оля села на место с краю сиденья, которое только что освободил мужчина в поношенной серой ветровке с цветными вставками (такие раздавали как форму в восемьдесят пятом году тем, кто дежурил на Московском фестивале молодежи и студентов), и снова мысленно обратилась к Антону:
«Может быть, ты, к сожалению, прав… Я ошибалась, полагая, что смогу сделать тебя таким, как все. Мне казалось, что если я научу тебя заваривать чай, заставлю выходить на улицу, дам прочесть несколько хороших книг и объясню какие-то вещи, которые знает каждый ребенок, ты станешь «нормальным». Только теперь я поняла, как это было смешно и наивно… Ведь даже специалисты-психиатры не могут полностью адаптировать к жизни таких людей, как ты. А я возомнила, что у меня это получится. Вот дурочка! Но все равно я дала тебе слово, что не брошу тебя, что буду помогать… И сдержу это слово, чего бы мне ни стоило! Без меня ты пропадешь. А я не позволю всю жизнь продержать за шкафом такого талантливого человека. Пока я в Москве, я буду с тобой, а дальше… Дальше будет видно…»
У Галки Олю встретили более чем хорошо. Подруга и ее мама (они жили вдвоем) выслушали историю о гадкой квартирной хозяйке, ужаснулись и сами предложили Оле поселиться у них до конца стажировки. Так что Оля обосновалась на «Преображенке», но слову своему осталась верна. В понедельник около восьми утра она снова вошла в знакомый подъезд, поднялась на четвертый этаж и принялась отчаянно трезвонить в звонок, стучать и звать Антона по имени. Только бы он услышал, только бы подошел к двери…
Антон не подходил очень долго, она уже отчаялась и хотела уйти. Но тут из-за высоченной дубовой двери послышался тихий голос:
– Оля, это ты?
– Да, я! – обрадовалась она. – Ты можешь выйти ко мне?
– Нет, не могу, – прозвучал, в общем-то, ожидаемый ответ. – Она заперла дверь на все замки, а у меня нет ключей.
– И у меня нет, – вздохнула Оля. – Я позавчера ей отдала… И что мне стоило раньше сделать копию? Так ведь нет, не догадалась… Антоша, ты как там? Она сильно тебя избила?
– Не больше обычного…
Даже не видя его лица, Оля ощутила всю горечь его усмешки.
– Вот то, что она письма наши семейные сожгла и букет Андрея, – это действительно обидно…
– Но так не может продолжаться бесконечно! – воскликнула Оля, прислоняясь к двери, точно желая таким образом стать поближе к Антону. – Ты должен бежать от нее! Не слушай ее, ты не дебил, ты гениален! Она издевается и избивает тебя, но ты взрослый человек, ты не должен позволять этого! Убеги!
– Ну как, Оля, как? – жалобно спросил он.
– Не знаю… Взломай двери, ты ведь мужчина…
Она сама понимала абсурдность своего предложения. Куда уж худому, изможденному Антону взломать тяжелую дубовую дверь сталинского дома…
– У меня скоро заканчивается стажировка, – продолжала Оля. – Год пролетел так быстро… Но я пришла сказать тебе: я этого так не оставлю! Я что-нибудь придумаю. Съезжу домой, посоветуюсь с родными… Папа наверняка найдет выход, он у меня такой умный! Может быть, он отыщет способ, как перевезти тебя в Петербург… Тогда мы будем рядом. И все будет хорошо…
Ее слова вдохновили Антона. Сознание того, что Оля не бросила его, не исчезла навсегда из его жизни, а осталась с ним, заставило воспрянуть духом. В этот миг Антон почувствовал себя окрыленным, настоящим мужчиной, почти героем.
– Оля, я сейчас свяжу все простыни, все тряпки, какие есть в доме, привяжу к балкону и слезу по ним вниз, как по веревке, – решительно заявил он.
Но Оля испуганно воспротивилась:
– Ради бога, не делай этого! У тебя не хватит сил. Ты сорвешься и разобьешься насмерть. Или соседи увидят, примут тебя за вора и вызовут милицию.
Это были весомые аргументы, и с ними Антон спорить не стал. Но других идей у него пока не родилось…
Когда Тамара не пришла на его юбилей, Вилен сильно огорчился. Сначала счел, что его приятельница все-таки передумала в последний момент, застеснялась и осталась дома. Эх, надо было не слушать ее и все-таки самому привезти в ресторан!.. Он набрал домашний номер Тамары, но ему никто не ответил. Странно… Еще несколько раз за вечер, в перерывах между застольем, тостами, разговорами и танцами, Меркулов звонил Тамаре, однако все было безрезультатно. Тамары не было дома. Может, пошла к кому-то из подруг или отправилась погулять – вон погода какая хорошая? Наконец, вечеринка закончилась. Если бы не отсутствие Тамары, можно было бы сказать, что все прошло отлично. Во всяком случае, гости остались очень довольны, и больше всех Нина, которая сразу сориентировалась и заняла пустующее около Вилена место.
С Ниной ему несколько дней назад пришлось объясниться. Под предлогом подготовки к его юбилею та стала проявлять все большую и большую активность – чуть не каждый день приглашала бывшего мужа к себе, сама приезжала к нему, пару раз осталась ночевать, спала в гостевой комнате. Когда Нина уже впрямую заговорила о том, не съехаться ли им, поставив крест на прошлых обидах и ссорах, Меркулов не выдержал и все ей рассказал. Что встретил другую женщину, что полюбил ее, что собирается в ближайшее время съехаться с ней и планирует на юбилее познакомить ее со всеми друзьями. Он был готов к скандалу, сценам и слезам, но, к его удивлению, Нина восприняла новость спокойно. Только проявила естественное в подобной ситуации женское любопытство и подробно расспросила о Тамаре – как ее зовут, как она выглядит, чем занимается, где они познакомились, часто ли видятся и где. А потом сказала: «Ну что ж, совет да любовь» – и тут же перевела разговор на другую тему. Мол, подумала и решила, что, пожалуй, Вилен действительно прав, на рыбное горячее лучше подать дораду, а не форель.
На юбилее Нина, воспользовавшись отсутствием Тамары, постоянно находилась рядом с Виленом, играла роль хозяйки и всячески давала понять гостям, что они с бывшим мужем до сих пор в прекрасных отношениях. В другое время Меркулову это, возможно, не понравилось бы, но сейчас было просто не до того. Чем дальше к вечеру, тем сильнее нарастало беспокойство из-за Тамары. Все ли с ней в порядке? Когда прием, наконец, закончился, было уже за полночь. Вилен наотрез отказался проводить Нину, усадил ее в такси, а сам отправился к знакомому дому на Тверской. В окнах первого этажа было темно. Впрочем, что в этом удивительного? Время позднее. «Наверное, Тамара уже вернулась и легла спать», – утешил он сам себя и отправился домой.