Человек закона

Ламур Луис

— Я бы не стал насчет этого беспокоиться. Мало вероятно, чтобы об этом вообще узнали, и скорей всего никого это не станет волновать.

— Меня станет. Это произошло в моем городе.

— Ты не в меру серьезно к этому относишься, — рассудил Лэнг. — Сам подумай, мертвого ведь не подымешь. Более чем вероятно, он получил по заслугам. Я тебя понимаю, но что ты на этом заработаешь? Ни доллара тебе к зарплате не прибавят, а если кто-нибудь явится искать умершего, просто скажи, что ничего не знаешь. Человек этот откуда-то приехал, и, если его действительно убили не на дуэли, весьма возможно, что это

сделал некто, ехавший вслед за ним специально. А после он попросту убрался.

— Может быть… а может быть и нет. Я знаю только одно, Лэнг. Если он все еще болтается здесь, я намерен его найти. А когда найду, он пойдет в тюрьму… или на виселицу.

Глава 3

Борден Чантри терялся в догадках. Ему очень хотелось выполнять свою работу как следует, вот только докой по части расследований он никогда не был… Следы на местности, это да. Их он умел распутывать, и бывало, что задача оказывалась нелегкой. Ну хорошо, а почему бы не попробовать и здесь то же самое? Эта идея сообщила Чантри некоторую уверенность в себе.

Тайм Рирдон сказал, что незнакомец носил при себе туго набитый кошель… куда этот кошель девался? Если Тайм его приметил, вполне могли углядеть и другие. Тут Борден вспомнил, что не видел ни уха, ни рыла Боксера Кернза или Фрэнка Харли — приятелей Рирдона.

То, что они хулиганы, было бы слишком мягко сказано. Джордж Ригинз не единожды сажал их обоих, но не мог найти за ними ничего такого, что позволило бы их не выпускать. Если поблизости грабили пьяного, все шансы были за то, что один из них приложил к этому руку или оба вместе. Весьма вероятно, что они были замешаны в нападении на дилижансы, выезжающие из Шайенна, но свидетелей не находилось.

Этим утром они на улице не показывались. Хотя еще рано.

От нечего делать Чантри поплелся обратно к сараю. Еще раз осмотрел тело и в первый раз отметил про себя одну вещь, которую, собственно, видел, но не придал ей значения. На костяшках рук мертвеца были ссадины.

Ударил кого-то? Похоже на то. Кисти у покойника плотные, сделаны на совесть.

На лице отметин нет. В драке — если таковая состоялась — все шишки достались другой стороне.

Замшевый жакет сработан со старанием. Индейцами шайенами, судя по стилю. А шайены — жители Великих равнин, хотя их можно найти иногда и далеко к югу в Техасе, и у подножия Скалистых гор в Колорадо. Жакет поддерживали в хорошем состоянии, но новым он явно не был. Из чего следует: хозяин его, надо думать, жил в краях шайенов и, вероятно, дружил с индейцами. В противном случае за такое изделие надо отдать, самое малое, лошадь или хорошее ружье.

Жакет и шпоры… ну, это уже кое о чем говорит. Приезжий, видимо, из горных районов Колорадо, или с севера штата Нью-Мексико, или же побывал там. Ехать отсюда дня два-три… Может, и больше. Зависит от лошади и от всадника.

— Большой Индеец, — позвал Чантри, — делай ему гроб. Хорошо?

— Сойдет и одеяло, — отрезал Большой Индеец. — Так и эдак червяки съедят.

— Я хочу, чтобы его похоронили в гробу. Сделаешь или мне нанимать другого?

— Один доллар?

— Хорошо.

О чем ни зайдет разговор — все у Большого Индейца один доллар. Не знает, что на свете существуют четвертаки? Или слишком хитер, чтобы интересоваться ими?

По словам Рирдона, покойный больше одной порции не выпил и ушел, не задерживаясь. В карты, значит, не играл.

Улица за улицей Чантри обходил город, заглядывая в каждую конюшню и в каждый загон. Гнедого с тремя белыми чулками не было. Вообще в городе не оказалось ни одной незнакомой лошади, какой бы то ни было масти. Последней он обследовал конюшню Джонни Маккоя.

Билли Маккой стоял во дворе и крутил веревку, безуспешно пытаясь сделать круг, в который мог бы запрыгнуть и выпрыгнуть.

— Привет, маршал! Все ищем лошадь того покойничка?

— Точно. Не помнишь, какое на ней было клеймо?

Билли оставил веревку и нахмурился, очевидно, напрягая мозги.

— Нет, сэр. Никак не припомню. Сдается, я его и не видел.

Чантри взглянул на Билли внимательнее. На Западе мужчина или мальчик смотрит на клеймо, даже не думая об этом. Обязательно смотрит. Может ли Билли врать? И зачем ему это?

— Ничего, если я погляжу в ваш амбар? Я у всех смотрю.

— Давайте. Там нету лошадей. Наши все в коррале.

В маленьком амбаре было темновато и тихо. Ни одной лошади в нем не было, имелись только разрозненные части старой сбруи, несколько мотков веревки, старые сношенные сапоги, к которым давно уже не притрагивались, и обычный набор инструментов.

В одном стойле лежали лошадиные яблоки, и Чантри остановился, чтобы осмотреть это место во второй раз.

Джонни Маккой содержал помещение в чистоте… либо за этим следил Билли. Примерно раз в неделю его убирали и посыпали земляной пол свежей соломой. Навоз был только в одном стойле, но Борден Чантри обратил внимание на то, где он лежал. Его, верно, оставил крупный конь или такой, который прежде попятился, натянув привязь до отказа.

Сняв шляпу, Чантри вытер ее изнутри. Привычка у него такая появляется — вытирать изнутри шляпу, когда думает… если это можно так назвать — рассердился он на себя.

Он внимательно оглядел все в амбаре. Как будто помещение в порядке. Вот только навоз этот. Мог оказаться именно там по десяткам причин, вполне естественных причин, но мог ведь являться следом высокого коня с длинным туловищем. Скажем, семнадцати ладоней в вышину.

Он открыл дверь пошире, чтобы впустить больше света, прошел обратно к стойлу и принялся его изучать. На заусеницах с правой стороны дощатой перегородки обнаружил несколько красновато-коричневых волосков. Ну и что с этого? В стойле в разное время могла перебывать дюжина гнедых лошадей.

Он уже направился к выходу, когда его взгляд зацепил нечто неожиданное. Здесь среди висящих на гвоздях лассо… три на одном гвозде… и одно… Чантри поднял две пеньковые веревки, под ними обнаружилась третья — из сырой кожи. Длинная.

Услышав шорох, повернулся и встретил пристальный взгляд мальчика.

— Билли, — мягко обратился он к нему, — откуда взялась эта веревка?

— Не знаю. Одна из папиных, наверно.

— Ну, Билли, для тебя же не секрет, что твой па в жизни не дотронется до сыромятного лассо. Я штамповал коров вместе с ним, и лучшего в этом деле на свете не бывало, но с веревкой из кожи я его не видел ни разу.