Человек закона
Шрифт:
— Блоссом тоже. Эта вдовица ошибается мало, как редко кто. Сократила стадо, продала всех заморышей, оставила только сильных, крепких животных, способных выдержать непогодь. Ну, они и выдержали.
— Отличная женщина.
Борден глянул на друга.
— Ты впрямь к ней подкатываешься? Не скажу, что ты неправ. Сама — любо-дорого поглядеть, и ранчо у нее лучшее из оставшихся в этих краях. А если еще подкупить землю старика Уильямса…
— Я ее еще не купил. Даже не знаю, хочу покупать или нет.
— Чего? Да если у тебя будет это ранчо, вплотную с ее, и вы поженитесь, у вас окажется примерно тридцать участков
Эд принес яичницу с ветчиной, налил в чашки нового кофе. Сел рядом, оседлав стул, словно лошадь.
— Поймал того конокрада, Борден?
— Угу. Бегает он здорово, но я его догнал. Надо же, увести Хайэтовых кобыл! Нарочно не придумаешь. Во всем штате нет двух похожих лошадей, или чтобы резвостью сравнялись. А этих кобыл тут каждая собака знает. Хайэт Джонсон уж так ими выхвалялся, везде показывал… Нужно дураком набитым быть, украсть эту пару. Или чужаком.
— И кто он оказался, дурак?
— Чужой. Глупостей не мелет, точно. Подхожу к его лагерю, только собирается светать, и жду. Вот он вылазит из постели, идет в кустики, я тут как тут, забираю его ружье, пояс с револьверами и сижу, пока он не явился обратно. Огорчил его дальше некуда.
— Кому-нибудь удалось уйти с того времени, как ты маршалом заделался? — с любопытством спросил Эд.
— Нет… но мне и ловить-то пришлось четверых всего, не то пятерых. Кто чего украдет, я за ним. Кто кого убьет и потом удирать, я за ним, привожу обратно, пускай отчитается. А если сажать каждого, кто брался за револьвер или нож, в городе, кроме проповедника, никого не останется, и…
— Кроме проповедника? — прыснул Эд. — Ты его не знаешь. Он своего не упустит, поцапался-таки порядком.
— Ну, я об этом не слышал. Пока дерутся на равных, никого это не касается, и уж точно не горю желанием вести кого под суд, раз присяжные наверняка его отпустят. Убить человека в честном поединке — едва ли не самая безопасная вещь, какую можно сделать в наших краях.
— Не хочешь проехаться ко мне, Борд? Может, добудешь сколько диких индеек.
— Нет, Лэнг, спасибо. Надо заняться тем трупом. Установить личность, похоронить, если не найдется родственников.
— А часто бывает, что родственники являются сами? — поинтересовался Лэнг.
— Один раз из десяти. Если удается отыскать семью, они обычно отвечают: «Закопайте его и пришлите, что он после себя оставил», а погулявши вечерок-другой у Хенри, много не оставишь.
— Зачем возиться? Получается артель «Напрасный труд», на мой взгляд. Хватит с них христианских похорон. Вводят город в расходы.
— Так всех расходов — пара долларов, Лэнг. Одеяло, чтобы завернуть покойного, если своего не окажется, и кто-нибудь, чтобы вырыть могилу. Коли зашла речь, я уже девять могил выкопал в нынешнем сезоне.
Некоторое время они ели молча. Затем Лэнгдон Адамс спросил:
— Борд, ты не думал обратиться к Хайэту Джонсону за займом? Начать дело снова, я имею в виду. Он знает — скотовод из тебя хороший, вдруг да отстегнет денежек.
— Шутишь. В этот хайэтовский банк деньги приходят, а из него не выходят. И во всяком случае, я начну дело на свои средства, когда смогу. Не хочу быть никому обязанным. И полжизни вкалывать, чтобы расплатиться с банкиром, не хочу тоже.
Дверь открылась, и внутрь проковылял коренастый, жилистый человечек: небритый, волосы под
Сел — почти упал на стул — положил на стол руки и опустил на них голову.
Вошел Эд, поставил перед ним чашку с кофе.
— Джонни? Вот, похоже, тебе это не повредит. Выпей.
Джонни поднял голову, чтобы взглянуть на повара.
— Спасибо, Эд. Много воды утекло со времен старого «Дробь Семь».
— Это точно. Блинчиков хочешь?
Забулдыга покачал головой.
— Брюхо не примет. Спасибо, может, потом. — Проглотил остатки кофе и выбрался на улицу.
Эд обернулся к гостям.
— Сейчас не скажешь, а ведь лучшим ковбоем здесь был, когда я приехал. Шесть лет прошло. Скакал на чем угодно, лишь бы волосы росли, и с веревкой управлялся — не каждый так сумеет. А с виски управиться не умеет. Да, был на высоте. Любая команда взяла бы с радостью. Теперь нигде не найдет работы.
— Он когда-нибудь платит тебе за жратву? — скептически полюбопытствовал Лэнгдон. — Что-то я не замечаю никаких денег.
— Здесь ему деньги не нужны, — отрезал Эд. — Джонни — хороший парень. Помогал мне не раз, когда я очутился в этих краях, и не заикнулся об этом после. Помню, он играл в покер, сидел с другими ковбоями вокруг одеяла. Я торчал рядом. Совсем был без денег, даже поесть не на что. И без работы. Спросил, кто знает насчет где заработать, все говорят, нету, а я говорю, мне во как работа нужна, потому совсем карман пустой, а Джонни тянет руку к своей кучке денег, берет пару-тройку бумажек, дает мне. «Вот, — говорит, — перебьешься, пока найдешь», — я ему спасибо-спасибо, а он только рукой машет. Через два дня встретил меня на улице, еще три доллара подкинул. Когда я получил работу, расплатился с ним.
— Да, верно, — сказал Чантри. — Хороший человек был Джонни. Один из лучших.
Лэнгдон Адамс отодвинул свой стул.
— Передумаешь, Борд, приезжай. Постреляем индеек, и я покажу тебе свое поместье.
— Может и приеду. Я еще Бесс не видел. Вернулся поздно и, чтобы не будить своих, спал прямо в участке. Если я являюсь среди ночи и она просыпается, то потом не может заснуть.
Адамс вышел, Эд принес себе чашку кофе.
— Что-нибудь про убитого знаешь, кто он?
— Не знаю, Эд. Какой-то ковбой, хвативший лишку, скорее всего. Они пьют больше, чем следует, а потом ввязываются в споры со старателями… Среди мексиканцев попадаются крутые типы. И потом, столько шатунов проезжает через город. С войны полно народу болтается, никак не найдут, куда приткнуться. Стреляют друг в друга, ну и ладно, по крайней мере, пока все честно. Чтобы стреляли в спину или в безоружных, этого никому не надо, но у нас тут такого годами не бывало.
— С того времени, как маршалом был Джордж Ригинз. У него был случай — я, по крайней мере, всегда считал, что там произошло преступление. И на то пошло, Хелен Ригинз говорила, что маршала убили.
— Меня тогда здесь не было.
— На него свалился камень. Путешествовал по холмам да оврагам и подъехал под самый обрыв. Три дня прошло, пока на него наткнулись. Этот мертвый… ты его здесь видел?
— То ли он, то ли не он — один приходил сюда поесть. Спокойный такой. — Эд нахмурил брови. — Слушай, а он не из тех, кто лезет в драки. Спокойный, я же говорю. Сел один, поел и ушел.