Человек. Образ и сущность 2015. Гуманитарные аспекты. Человек ощущающий: Перцепция в современном гуманитарном знании

Коллектив авторов

Представленная схема фрейма философской категории времени демонстрирует, что на общем фоне избранных индоевропейских языков метафизическому представлению о времени присущи такие атрибуты, как «цикличность», «изменение», «быстротечность» и «дискретность». Атрибут дискретности характеризуют два подтипа: «наполненность событиями» и «незаполненность событиями».

Вместе с тем философские концептуализации времени в отдельных языках не совпадают, и, как свидетельствует прототипический анализ, даже в общих атрибутах фрейма конкретные терминологические обозначения номинируют понятия о времени, абстрагированные от разных чувственно воспринимаемых вещей и действий. Метафизика времени, свойственная древнеиндийским диалектам, состоит из представления о времени как о цикличном, связанном с изменениями и быстротечном. В русском языке проявляется сходная концептуализация, за исключением атрибута быстротечности. Античное философское понимание времени, наоборот, объединяет

в себе атрибуты дискретности в смысле временных отрезков, обязательно ассоциирующихся с некоторыми событиями, и быстротечности, так же как и понятие о времени, фиксируемое украинским и белорусским терминами. Латиноязычная метафизическая концептуализация времени, предполагая дискретность, тяготеет к аналогии с пустым пространством, т.е. содержит понятие о времени как о ничем не заполненных интервалах. Противоположным латинской концептуализации выступает понимание времени, обозначенное английским и немецким терминами, которое сводится к дискретности в смысле временных периодов и моментов, обязательно «наполненных событиями».

Схема 3

Фрейм философской категории ВРЕМЯ на материале индоевропейской языковой семьи

Как свидетельствуют результаты проведенного анализа, время в философском понимании концептуализируется двумя альтернативными метафорами: ВРЕМЯ – ЭТО КРУГ и ВРЕМЯ – ЭТО ЛИНИЯ, которые являются специфическими лингвокультурными метафорами так называемого «родового» уровня. «Родовая» метафора ВРЕМЯ – ЭТО КРУГ варьируется по двум направлениям и предстает как ВРЕМЯ – ЭТО БЫСТРО ВРАЩАЮЩИЙСЯ КРУГ / КОЛЕСО в древнеиндийских диалектах, а также как ВРЕМЯ – ЭТО ВРАЩАЮЩИЙСЯ КРУГ / КОЛЕСО на фоне тех славянских языков, где соответствующие термины происходят от праславянской основы *verme. Если вариации метафоры круга почти тождественны, общая концептуализация времени как линии характеризуется противоположными разновидностями: ВРЕМЯ – ЭТО СОБЫТИЕ в греческом, английском, немецком, украинском и белорусском языках, а также ВРЕМЯ – ЭТО ПУСТОТА (ПУСТОЕ МЕСТО) в латыни.

В отличие от древнеиндийского философско-мифологического мировоззрения, которое фиксирует представление о времени как об огромном колесе (прототипы «круг», «колесо»), которое пребывает в постоянном круговом движении (атрибут «цикличность»), античное понимание времени связано, прежде всего, с атрибутом «дискретности». Это, в свою очередь, формирует философское представление о времени как о временных отрезках, выстроенных в линейной последовательности. В попытке доказать иллюзорность движения ученик Парменида Зенон утверждает, что летящая стрела тем не менее пребывает в покое. Его аргументация сводится именно к дискретизации времени: в каждый момент времени стрела находится в конкретном месте, занимая отрезок пространства, равный ее длине. В то же время моменты времени суть не абстрактные интервалы, но соотносятся с событиями (вещами). Прототип «жертва» у германских терминов нем. Zeit и англ. time указывает на первоначальную ассоциацию с событием жертвоприношения, равно как и центральное значение «удар (в гонг)» у укр., блр. casъ, а прототип «рука» у гр. , вместе со значением соответствующего исходного корня ие. *^gher- «хватать», – на нечто, т.е. вещь, которую можно взять рукой. Описанное понимание времени представляет собой то, что принято называть «реляционной» концепцией времени Аристотеля: он не рассуждает о времени отдельно от событий и, указывая на необходимость времени быть посчитанным, имеет в виду именно исчисляемость вещей и событий [Аристотель, 1981, c. IV, 10–14].

Лукреций, хорошо знавший древнегреческую философскую традицию, но уже использовавший латинскую терминологию, делает первый шаг к отступлению от указанного понимания времени как «слитого» с событием. Из различения вещей и пустоты Лукреций выводит понятие о времени как явлении, присущем одновременно и вещам, и пустоте, таким образом, события не отождествляются ни с самими вещами, ни с пустотой, в которой они находятся [Лукрецій, 1988, c. 418–482]. В указанном отрывке Лукреций говорит о неощутимости пустоты и о такой же неощутимости времени. Следует отметить, что пустоту, именованную в древнегреческой философии термином гр. , Аристотель отождествил с «пространством» или «местом», именованным гр. , который имеет значение «пустое место». Продемонстрированное Т. Харитоновой сближение гр. с лат. tempus [Харитонова, 1992, c. 65] эксплицирует в последнем термине именно семантику «незаполненности» и, соответственно, понимание времени как ничем не заполненных интервалов.

Описанный выше смысл «незаполненности событиями» коррелирует с развитой позже «субстанционной» концепцией времени, известной как «абсолютное время» И. Ньютона, протекающее равномерно само по себе (прототип «след / отпечаток», предполагающий ассоциацию с незаполненной формой), т.е. несоотносимое с какими-либо событиями. Соответствующим такому взгляду на время есть и отсутствие у лат. tempus смысла «быстротечности», ассоциируемого именно с быстро происходящими событиями, как у гр. и укр., блр. casъ.

Вопрос о лингвистической относительности лингвокультурных концептуальных метафор встает особенно остро в таких контекстах, где проблема их истинности или неистинности приобретает первостепенное значение, – а именно в контексте научного дискурса. Показательным является факт, что, несмотря на отказ от идеи абсолютного времени, в определенной мере инициированной латиноязычной философской метафорой ВРЕМЯ – ЭТО ПУСТОТА и господствовавшей в физике до начала XX в., современная наука все еще проджолжает использовать исходную для упомянутой метафору, которая содержит концептуализацию времени как линейной последовательности. Открытие неизменности скорости света выявило, что каждый наблюдатель имеет свою меру времени, фиксируемую его часами, и совсем не обязательно, что показания часов разных наблюдателей совпадут. Таким образом, время предстает как субъективное понятие, относящееся к наблюдателю, который его измеряет. Тем не менее, как отмечают С. Хокинг и Л. Млодинов в своей известной книге «Кратчайшая история времени», время в физике продолжают трактовать так, будто это прямая железнодорожная линия, по которой можно двигаться только вперед или назад [Хокинг, Млодинов, 2014, c. 119].

Таким образом, можем заключить, что выявленные нами отличия в концептуализации философской категории времени в рассмотренных естественных языках в определенной степени вписываются в вышеприведенную типологию темпоральных систем В. Эванса, где первой дейктической системе соответствует осмысление времени, фиксируемое латинским термином tempus, линейной – философское понятие о времени, мотивированное гр. , а внешней – типичное для Востока метафизическое понимание времени, обозначенное динд. kal'ah, v'ela. Как свидетельствует концептуальный анализ, лингвистическая относительность может проявляться на уровне отдельных дискурсивных практик, в частности философского раздела метафизики, где особенности того или иного естественного языка в большей или меньшей мере обусловливают понимание базовой онтологической категории времени. Специфическая лингвокультурная метафора, определяющая данное понимание в философии, затем экстраполируется в научный дискурс, где она может выступать составляющей конкретной естественно-научной концепции или же целой научной картины мира. Перспективы дальнейших исследований времени как специфического лингвокультурного концепта предполагают как выход за пределы индоевропейской языковой семьи, так и выяснение того, демонстрирует ли абстрактная метафорическая категория времени какую-либо вариативность концептуализации в синхронном срезе при изучении фразеологических словосочетаний с темпоральным значением.

Список литературы

1. Аристотель. Физика // Аристотель. Сочинения: В 4-х т. – М.: Мысль, 1981. – Т. 3: / Пер., статья и прим. Рожанского П.Д. – 613 с. – (Филос. наследие; Т. 83).

2. Етимологічний словник української мови (ЕСУМ): В 7-ми т. – Київ: Наук. думка, 1982. – Т. 1: / Під ред. Мельничука О.С. – 634 с.

3. Лукрецій Тит Кар. Про природу речей / Пер. з лат. Содомори А. – Київ: Дніпро, 1988. – 191 c.

4. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4-х т. – М.: Прогресс, 1986. – Т. 1: (А-Д) / Пер. с нем. и доп. Трубачева О.Н. – 576 с.

5. Харитонова Т. А. Джерела філософської термінології. – Київ: Наук. думка, 1992. – 111 с.

6. Хокинг С., Млодинов Л. Кратчайшая история времени / Пер. с англ. Б. Оралбекова Б.; под ред. Сергеева А.Г. – СПб.: ЗАО «Торг.-издат. дом “Амфора”», 2014. – 180 с.

7. Boroditsky L., Gaby A. Remembrances of times east: Absolute spatial representations of time in an Australian Aboriginal community // Psychol. science. – 2010. – Vol. 21. – P. 1635–1639.

8. Contours of time: Topographic construals of past, present and future in the Yupno valley of Papua New Guinea / N'u~nez R., Cooperrider K., Doam D., Wassmann J. // Cognition. – 2012. – Vol. 124 (1). – P. 25–35.

9. Evans V., Green M. Cognitive linguistics: An introd. – Edinburgh: Edinburgh univ. press, 2006. – 830 p.

10. Evans V. Temporal frames of reference. – Режим доступа:(Дата обращения: 15.04.2015.)

11. K"ovecses Z. Metaphor and culture // Acta univ. Sapientiae, philologica. – 2010. – Vol. 2 (2). – P. 197–220.