Челтенхэм
Шрифт:
Неизвестно, точно ли эти истины и в какой форме вдалбливала их Франческа в голову Диноэла, но через два года брака она уверилась, что ее ученик в совершенстве превзошел жизненную науку. И напрасно. Именно в это время Дин начал стремительно взрослеть, и в его жизни как раз и начали возникать те самые обстоятельства, которые Франческа упорно не желала признавать. Много лет спустя в разговоре с Олбэни Корнуольским Диноэл скажет: «Нас обоих жены пытались воспитывать и ушли от нас потому, что ничего не получилось». Правда, в случае с Олбэни речь шла об одной и той же даме. А в ту далекую довоенную пору Дину впервые захотелось настоящего домашнего очага и настоящей
Однако крутой, неистовый нрав Франчески мало подходил для семейной идиллии, да и о домашнем уюте она имела лишь довольно смутные догадки – их коттедж так и не стал любовным гнездышком, зато все больше и больше напоминал арену боевых действий. Впрочем, она временами честно пыталась как-то соответствовать положению хранительницы домашнего очага – например, в целях создания интерьера ободрала старинный лак с доставшейся неведомо от кого в наследство тумбочки на высокой ножке, загубив, по сути, антикварную вещь. Кроме того, облив клеем пару цветочных горшков, накрутила на них лохматый шпагат, и после всех этих усилий решила, что вот теперь-то новый облик их совместного жилища доведен до небывалого дизайнерского совершенства. Готовясь к роли рачительной хозяйки, в книжные полки Франческа взгромоздила две увесистые пачки муки и сахара, рассчитанные, видимо, на какие-то великие кулинарные проекты. Эти запасы в нетронутом виде успешно достояли до самого развода.
Кроме того, как раз к этому времени в мировоззрении повзрослевшего Диноэла произошел очень серьезный перелом – он надумал сменить профессиональную ориентацию. Залихватской стрельбы и беготни вокруг Контакта ему стало недостаточно, ему стал нужен сам Контакт. Дин почувствовал, что тысячу раз интереснее лезть в Зону не для того, чтобы изловить коварного злодея, а для того, чтобы понять природу этой Зоны, из сталкиллера превратиться в сталкера. Другими словами, Диноэл захотел стать ученым. Нечего и говорить, что в этот формат жизни Франческа не вписывалась уже никак.
– Все держится на нас! – торжественно заявляла она на попойке после очередной искросыпительной эпопеи.
Но Диноэл, переставший быть залихватским студентом-практикантом, ныне грустно возражал ей:
– Нет, Фрэн. Все держится на них. На высоколобых. Это они решают, куда нам бежать и бежать ли вообще.
Они расстались сразу после Тратерской экспедиции, в тридцать девятом, перед самой войной – Франческа оборвала отношения в своей обычной решительной и бесповоротной манере, такое уже случалось раньше, и теперь Диноэлу казалось, что они оба тогда втайне еще хранили надежду на некое вероятное продолжение. Увы. После печальной памяти мясорубки «Каирского коридора» Дину нигде и ни от кого не удалось ни услышать, ни хоть что-то узнать о дальнейшей судьбе Франчески Дамиани и остатков группы «Эхо».
Классик (с ныне изрядно, правда, подмоченным авторитетом) заметил, что пыльца юности очаровательна, но человек начинается, когда эта пыльца слетает. Карьера Диноэла дошла до подводных камней, которые выявили и другие стороны его характера. Дин вырос, ему нравилась его работа, но решать, что и как, он уже хотел сам. Сам себя он сравнивал с актером, который достиг мастерства и зрелости и отныне сам выбирает, где и у какого режиссера сниматься. Началась вторая стадия взросления – он узнал себе цену. Это зачастую малоприятное, но неизбежное свойство любого мастера – точно понимать, чего он стоит во всех смыслах этого слова. На этом рубеже закончилась безмятежная пора его детства и юности, поскольку никакое начальство не любит независимых суждений, и лишь умное начальство, радеющее о пользе дела, способно до известной степени терпеть чужое самостоятельное мышление. Дину, по старой памяти, до поры до времени прощались его дерзкие выходки.
Оценив вес собственного мнения, он решился предложить придуманную им в ту пору группу «Джадж Спектр» – международную команду контактеров в ранге военных дипломатов с необозримо широкими полномочиями и подчиненных непосредственно Сенату. Шла середина тридцатых, в воздухе все заметнее ощущался мерзкий пороховой аромат. Последующее развитие событий показало, что Диноэлова идея оказалась весьма и весьма плодотворной, да и сам он привык, что его начинания проходят на ура, но как раз этот проект ожидала трудная судьба.
Момент оказался на редкость неудачным. Военные всегда стремились к контролю над Контактом, и, надо признать, некая логика в этом присутствовала. Но то, что произошло в этот раз, можно было объяснить либо неразберихой и смятением в руководящих умах, либо просто чьей-то злой шуткой. Главой Службы Безопасности Контакта был назначен генерал Тимоти Флетчер по прозвищу Слон. Это был старый служака, мамонт военной разведки, где он прославился незыблемой стойкостью и консерватизмом. Человек по натуре не злой, а в чем-то даже добродушный, он тем не менее считал Институт бардаком в сумасшедшем доме, где срочно необходимо наведение порядка и железная рука в ежовой рукавице. А будучи не менее других озабочен неотвратимо накаляющейся обстановкой, Слон с солдатской прямотой полагал, что на всякие там компромиссы и нахождение общего языка с сумасбродными институтскими гениями нет ни времени, ни возможности.
Более неправильный подход найти было трудно. Будущий СиАй в те времена был созвездием неповторимых индивидуальностей, авторитетов никто не признавал, и, скажем, пить за здоровье начальства – хоть искренне, хоть нет – здесь считалось дурным тоном. Не один Диноэл знал себе цену. Генерал Флетчер был об этом прекрасно осведомлен и, будучи сам профессионалом, ясно отдавал себе отчет, со специалистами какого класса имеет дело и каких разудалых сюрпризов можно от них ждать. Поэтому первым делом Слон, не пожалев бюджетных денег на тюнинг охранной электроники, систем слежения, модернизацию входных шлюзов и прочее в этом роде, превратил весь административный этаж, а в особенности собственный кабинет, в неприступную крепость, «логово льва», позаботившись вдобавок о целом наборе ловушек. Бедному генералу и в голову не приходило, что есть человек, знающий в Херефордском замке множество мест и проходов, неведомых казенным планам и схемам, и что у этого человека любые флетчеровские ухищрения не вызвают ничего, кроме тихой детской радости.
Людей разряда Диноэла Терра-Эттина Тимоти Флетчер не выносил с чисто служебной неприязнью; он терпеть не мог всех этих, как он выражался, «звездных мальчиков», считая, что они только помеха делу и совершенно не нужны, а нужны нормальные простые ребята, которые хотят работать. О вольнодумстве и нахальстве Дина генерал был наслышан и, мысля категориями административной педагогики, верил, что «парня надо осадить». Диноэлу все это было известно, и с единодушного согласия коллег, с первой же минуты возненавидевших Слона, он принял соответствующие меры. Но, явившись к новому лидеру на первый доклад, решил честно дать генералу шанс.
Сидя напротив босса за Т-образным столом заседаний, Дин старательно втолковывал, какие преимущества даст группа «Спектр», как в нынешних условиях можно опоздать и не успеть и какой выигрыш можно извлечь из имеющихся у него в распоряжении связей. Но Слону очень быстро стало скучно. Сам ни к какому творчеству не способный, он с величайшим недоверием относился к любым новшествам, особенно исходящим вот от таких сомнительных типов. Флетчер бросил беглый взгляд в предоставленную Диноэлом папку, захлопнул, отодвинул в сторону и сказал: