Челюсти
Шрифт:
— Но что же мне делать?
— На твоем месте я бы согласился с Вогэном.
— Боже мой, Гарри, именно этого они и добиваются. Тогда я могу спокойно оставаться на своем посту.
— Ты же сказал, что у твоих противников есть веские основания, чтобы открыть пляжи. Я думаю, Хупер прав. Рано или поздно тебе придется уступить мэру, даже если мы никогда не отыщем акулу. Ты можешь с таким же успехом отдать распоряжение сейчас.
— И позволить жуликам заграбастать деньги, а потом скрыться.
— Ну что ты можешь сделать? Будешь держать пляжи закрытыми, Вогэн найдет способ отделаться от тебя и сам откроет их. Тогда ты вообще никому не принесешь пользы. Никому. По крайней мере, если подчинишься мэру и ничего не случится, горожане поправят свои дела хоть как-то. Потом, некоторое время спустя, мы сумеем пришить Вогэну что-нибудь. Не знаю что, но наверняка что-нибудь сумеем.
— Черт с ним, — сказал Броди. — Ладно, Гарри, я подумаю. Но с пляжами я поступлю как-нибудь по-своему. Спасибо тебе. — Он повесил трубку и вернулся в кабинет мэра.
Вогэн стоял спиной к двери у окна, выходящего на юг.
— Заседание закончено, — сказал мэр, когда Броди переступил порог кабинета.
— Как это закончено? — возразил Кэтсоулис. — Мы еще ни черта не решили.
— Конец, Тони! — сказал, повернувшись к нему, Вогэн. — Не мешай мне. Все будет так, как мы договорились. Дай я потолкую с Броди. Хорошо? А теперь все уходите.
Хупер и четверо членов муниципалитета покинули кабинет. Броди наблюдал за Вогэном, который выпроваживал их. Шеф полиции одновременно и жалел и презирал мэра. Вогэн закрыл дверь, подошел к дивану и тяжело опустился на него. Он уперся локтями и принялся растирать виски кончиками пальцев.
— Мы были друзьями, Мартин, — сказал он, — Надеюсь, мы останемся ими.
— Медоуз говорил правду?
— Я ничего не скажу. Не могу. Просто один человек когда-то выручил меня и теперь хочет, чтобы я отплатил ему тем же.
— Иначе говоря, Медоуз прав.
Вогэн посмотрел на Броди, глаза у мэра были красные и влажные.
— Клянусь тебе, Мартин, если бы я только знал, как далеко все зайдет, я бы никогда не пошел на это.
— Сколько ты ему должен?
— Сначала я занял десять тысяч. Пытался вернуть их дважды еще давно, но Тони и его друзья ни в какую не хотели брать. Повторяли, что сделали мне подарок и не стоит беспокоиться о таком пустяке. Но они до сих пор не вернули мою долговую расписку. Несколько месяцев назад они пришли ко мне, и я предложил им сто тысяч наличными. Они заявили, что этого мало. Деньги им не нужны. Они попросили, чтобы я вложил их в одно дело. Мы все выиграем, сказали они.
— И сколько ты отвалил?
— Одному богу известно. Все до единого цента. Даже больше того. По-видимому, около миллиона долларов. — Вогэн глубоко вздохнул. — Ты выручишь меня, Мартин?
— Я лишь могу связать тебя с окружным прокурором. Если дашь показания, то, возможно, сумеешь упрятать своих дружков в тюрьму за ростовщичество.
— Меня убьют, прежде чем я успею вернуться домой от прокурора, а Элеонора останется нищей. Не такой помощи я жду от тебя, Мартин.
— Знаю. — Броди посмотрел сверху вниз на Вогэна — загнанный раненый зверь — и почувствовал жалость к мэру. Броди уже сомневался, правильно ли он поступил, упорствуя в своем нежелании открыть пляжи. Что на него влияет? Ощущение своей вины или страх перед новым нападением акулы? Действительно ли он заботится о жителях города или просто хочет облегчить себе жизнь, отказываясь рискнуть?
— Вот что я скажу тебе, Ларри. Я открою пляжи. Но не для того, чтобы помочь тебе, ведь если я буду артачиться, ты все равно избавишься от меня и поступишь по-своему. Пусть люди купаются, может быть, прежде я ошибался.
— Спасибо, Мартин. Ценю твою искренность.
— Это еще не все. Я сказал, что открою пляжи. Но я расставлю на них своих людей. Хупер будет патрулировать в лодке. И каждый, кто придет на море, будет знать об опасности.
— Ты не посмеешь! — воскликнул Вогэн. — Лучше уж никого туда не пускать.
— Посмею, Ларри, именно так я и сделаю.
— Хорошо, Мартин. — Вогэн поднялся. — Ты не оставляешь мне особого выбора. Если я избавлюсь от тебя, ты, вероятно, пойдешь на пляж как местный житель, будешь бегать по нему и кричать: «Акула!» Поэтому ладно. Однако будь покладистым, Мартин, если не ради меня, то ради города.
Броди вышел из кабинета. Спускаясь по лестнице, он посмотрел на часы. Был уже второй час, и ему хотелось есть. Он прошел по Уотер-стрит к единственной в Эмити закусочной. Она принадлежала Полу Леффлеру, однокашнику Броди по средней школе.
Броди открыл застекленную дверь и услышал слова Леффлера:
«… Вроде проклятого диктатора, если хотите знать. Не понимаю, чего ему надо». Заметив Броди, Леффлер покраснел. Когда-то он был тощим подростком, но, возглавив дело отца, не смог устоять перед бесом чревоугодия — ведь перед ним без конца маячили разные лакомства — и теперь он походил на грушу.
Броди улыбнулся.
— Это ты обо мне, а, Поли?
— С чего ты взял? — сказал Леффлер и покраснел еще больше.
— Ничего. Просто так. Если ты сделаешь мне сандвич — ржаной хлеб с ветчиной и швейцарским сыром, да еще с горчицей, — я сообщу тебе нечто приятное.
— Интересно, что бы это могло быть? — Леффлер начал готовить сандвич.
— Я собираюсь открыть на праздник пляжи.
— Это меня радует.
— Плохие дела?
— Плохие.
— У тебя всегда плохие.
— Не такие же, как сейчас. Если положение скоро не изменится к лучшему, из-за меня вспыхнут расовые беспорядки.
— Что-то не понимаю.
— Я должен взять на лето двух ребят — рассыльных. Просто обязан. Но мне не по карману нанять обоих. Не говоря уже о том, что сейчас двоим просто нечего делать. Поэтому я могу временно принять только одного. Один претендент — белый, другой — негр.
— Кого же ты наймешь?
— Черного. Он нуждается больше. Молю бога, чтобы второй не оказался евреем.
Броди вернулся домой вначале шестого. Когда он въехал на свою улочку, дверь открылась и Эллен выбежала ему навстречу. Она была вся в слезах и чем-то взволнована.
— В чем дело? — спросил Броди.
— Слава богу, что ты приехал. Я звонила тебе на работу, но ты уже ушел. Иди сюда. Скорее.
Она взяла мужа за руку и потащила мимо двери к навесу, где стояли бачки для мусора.