Чемодан пана Воробкевича. Мост. Фальшивый талисман
Шрифт:
— Если уже не нашли… — усомнился Сливинский.
— Исключено! — категорично возразил Павлюк. — Они бы уже шумели. Воробкевича взяли без чемодана, и мы должны любой ценой переправить чемодан сюда. Сам шеф поручает это дело вам, пан Сливинский, — перешел на официальный тон Павлюк. — Вам и Хмелевцу.
— Но ты не учитываешь состояние моего здоровья, — начал пан Модест, — кроме того, дела…
— Состояние вашего здоровья, — весело сказал кто–то в углу, и Сливинский не сразу сообразил, что это майор Гелбрайт, —
Он говорил и смотрел на пана Модеста доброжелательно, чуть ли не по–дружески, и Сливинский понял, как обманчива бывает внешность. Его охватил ужас — должно быть, он побледнел, потому что Павлюк налил в стакан воды и придвинул к Модесту. Тот выпил залпом и повертел шеей в твердом воротничке, будто на шее уже затягивается петля. Впервые в жизни представил себе, как плохо тому, кто стоит под виселицей. Жалобно заговорил:
— Но ведь, господа, я совсем не преувеличиваю, когда говорю, что здоровье…
— Слушай, — перебил его Павлюк, — неужели ты не понимаешь? Или — или…
— И ты, Брут… — безнадежно махнул рукой Сливинский. — Но как же вы думаете провести всю эту операцию?
— Я был уверен, что голос разума в тебе победит, — почему–то подмигнул ему Павлюк.
Но пан Модест думал о своем: «Боже мой, снова туда! Говорят, что энкавэдэшники хватают всех подряд… И это когда есть вилла, налаживается жизнь». Даже вонючий крольчатник сейчас показался ему чуть ли не земным раем. Но о чем ведет речь этот Павлюк?
— Воробкевичу не повезло… — Даже голос у Мирослава какой–то противный. — Бежал, и его застрелили. В тот же день взяли хозяина явочной квартиры, где Северин скрывался в последние дни. Значит, они знали явку, и Воробкевич на этом и погорел. Но Северин жил еще на трех–четырех квартирах — где–то, на одной из них, он, очевидно, и оставил чемодан. Мы должны сделать все, чтобы спасти его от большевиков.
— Но ведь от Мюнхена до советской границы не одна сотня километров, и я никогда не проходил специального курса обучения…
— Пусть это тебя не волнует. — Павлюк вопросительно посмотрел на майора. Тот чуть заметно кивнул. — Мы доставим вас на польско–советскую границу, и надежные люди проведут через нее. Никто и не подумает искать вас.
— Мне не нравится Хмелевец, — вздохнул пан Модест. — По–моему, он тоже не очень симпатизирует мне.
— Это ты зря, — запротестовал Павлюк. — Лучшего партнера не найти: прекрасно владеет оружием, решителен, принимал участие в разных акциях. К тому же бык, — захохотал он, — а физическая сила тут ох как понадобится! А ты, я убежден, сумеешь выпутаться из любой передряги. Прекрасно знаешь город… Лучшую пару трудно подобрать…
— Ты явно переоцениваешь мои возможности.
— Мы советовались, кому поручить это дело, — вышел
— Хотел бы, чтобы она провалилась в первой же, — пробормотал сквозь зубы Сливинский, но майор не обратил на это внимания.
— Вам следует взяться за дело побыстрее, без малейших проволочек. Эти списки нам, — Гелбрайт выразительно провел ребром ладони по горлу, — вот как нужны. Мы заинтересованы в том, чтобы вокруг этих документов не было шума. Конечно, заинтересован и господин Бандера. Вы должны ценить это…
«Пусть бы сам Бандера и ехал», — злобно подумал Сливинский. Но что он мог сделать: его приперли к стенке.
— Итак, считаем дело улаженным, — быстро сказал Павлюк и незаметно подмигнул Сливинскому. — Где же наша очаровательная хозяйка?
«И чего ради он кривляется?» — неприязненно подумал пан Модест. Ему неприятно было смотреть на Павлюка, на его бледные, плотно сжатые губы. Он неохотно встал, выглянул в окно. Жена сидела неподалеку в тени.
— Гости соскучились по тебе, любимая.
Майор встретил пани Стеллу на пороге. Предложил:
— Вы живете в очаровательном уголке. Познакомьте меня, пожалуйста, с вашим раем.
Это было уж слишком! Пан Модест побагровел и хотел было вмешаться, но Павлюк похлопал его по плечу и сделал какой–то таинственный знак.
— Мы уточним с паном Модестом детали, — сказал он.
Гелбрайт махнул рукой и, не отвечая, пошел за Стеллой.
— Какой нахал!.. — пробормотал Сливинский, когда американец был уже далеко. Сердито смахнул с плеча руку Павлюка: — А еще друг! Кроме меня, некого было послать?
— Тише! — Мирослав потащил его в дальний угол комнаты. — Слушай внимательно…
— Уже наслушался, — капризно оттопырил губу Сливинский.
— Не будь сумасшедшим, — понизил голос Павлюк. Настороженно оглянулся вокруг и прошептал: — В чемодане Воробкевича на двести тысяч долларов валюты. И никто об этом не знает…
— Ты, случайно, не того? — Сливинский многозначительно повертел пальцем возле виска.
— Бандера уверен, что эти деньги пропали, — шепотом продолжал Павлюк, — а чемодан с двойным дном, под которым только крупные купюры — доллары и фунты.
— Это правда? — все еще не верил пан Модест.
— Зачем бы я тебя посылал? Больше никому не доверяю…
— Двести тысяч! — чуть слышно произнес Сливинский. — По сто тысяч! Святая дева Мария, заступись и помоги!
— Нашел у кого просить! — усмехнулся Павлюк. — На бога надейся…
— Зачем же было ломать всю эту комедию? — поморщился Сливинский. — Не мог предупредить?
— Чтобы американец сразу же заподозрил нас? — захохотал Мирослав. — Нет, дружище, так дела не делаются. Посмотрел бы ты на свою морду, когда я сказал, куда придется ехать!