Чемодан пана Воробкевича. Мост. Фальшивый талисман
Шрифт:
Дорош потер переносицу, как бы отгоняя тревожные мысли: за стальной спиной тридцатьчетверки он чувствовал себя надежно. Подумал, что было бы хорошо, если бы она прикрывала их и дальше, но знал: через километр, а может, и раньше танк съедет на обочину, и дальше они поедут одни в неизвестность. И все будет зависеть только от их выдержки, находчивости и, конечно, от стечения обстоятельств.
Лейтенант сидел в кабине трофейной грузовой машины марки «мерседес». Несколько механиков полсуток колдовали над ней: проверили мотор, смазали, переобули в новую резину, — и теперь она шла следом за танком легко, будто играя, только несколько раз на подъемах водителю пришлось переключать
Дорош вытянул ноги, переставил автомат направо, уткнув дулом в дверцу, и бросил взгляд на водителя. Знал, что Пашка Дубинский — артист своего дела: его отец возил когда–то командарма и сызмальства научил сына водить машину. Пашка небрежно держал руль одной рукой и, казалось, дремал, покачиваясь в такт движению автомобиля, будто собирался клюнуть носом баранку. Дорошу невольно захотелось толкнуть его, может быть, немцы уже успели организовать оборону и через минуту–другую ударят из противотанковой пушки в лоб их тридцатьчетверки, резанут из пулемета по «мерседесу»… Тогда ставь точку на так хорошо задуманной и подготовленной операции.
Но Дубинский положил другую руку на баранку и вдруг затормозил — Дороша бросило вперед, он успел упереться руками в щиток и увидеть, как черная громада танка ринулась направо, словно у него сорвалась гусеница. Сразу послышался удар, скрежет металла, и какие–то маленькие тени метнулись на обочину.
Дорош сразу понял, что случилось. Быстро положил руку на плечо Дубинскому, но тому не надо было ничего приказывать. Пашка молниеносно оценил ситуацию и направил тяжелый «мерседес» влево — машина чуть не сползла колесами в кювет, но сразу выровнялась, рванулась вперед, обойдя тридцатьчетверку и чуть не зацепив бортом грузовик, стоявший на обочине, и нырнула в темноту.
— Наши сейчас зададут им жару!.. — удовлетворенно захохотал Дубинский, невольно оглянувшись, будто и правда мог увидеть, как тридцатьчетверка давит гитлеровцев. И деловито прибавил: — Танк сбил в кювет пушку — вероятно, остатки какой–то фрицевской батареи.
Дорош, правду сказать, не успел заметить, куда врезалась их тридцатьчетверка, но все же утвердительно кивнул и уверенно произнес:
— Он сделал из нее кучу лома…
Пашка только пожал плечами, и Дорошу показалось, что Дубинский смеется над ним. Подозрительно посмотрел, будто мог заметить что–то в темноте на Пашкином лице, по лишь увидел, что тот уже держит руль обеими руками. Пашке сейчас не до шуток — и успокоился. Еще успел подумать: теперь они во вражеском тылу и могут попасть в любую переделку, а ему важно, не подрывает ли Пашка его лейтенантский авторитет.
Грузовик подбросило на выбоине, и в следующее мгновение он чуть не зацепил крылом фуру, вдруг вынырнувшую из темноты. Кто–то возле нее замахал им руками, требуя остановиться, но Дубинский направил грузовик на обочину и перевел на вторую скорость. «Мерседес» занесло, но он сразу выровнялся и двинулся по самому краю шоссе, медленно объезжая немецкий обоз.
Солдаты бросались от их «мерседеса». Дорош похлопал Дубинского по плечу и приказал:
— Полегче на поворотах… Учти: теперь это свои, и мы можем попасть в передрягу…
— Но ведь у вас важный груз, и этот обоз лишь мешает нашей победе на этом участке фронта, — вполне серьезно ответил Дубинский, хотя все же немного уменьшил скорость.
Дорош высунулся в окно, чтобы лучше видеть. Теперь они должны все учитывать, все запоминать; утром первый сеанс связи, и ценность информации прямо пропорциональна их наблюдательности.
Обоз медленно тащился по разбитой дороге, солдаты подгоняли измученных лошадей, громко ругались, подпирая плечами тяжелые фуры. Дорош не мог разглядеть ни
Дорош открыл дверцу и заглянул в кузов. Ребята сидели под брезентом — трое в немецких плащах и касках: фельдфебель и двое рядовых, охрана важного груза, за который персональна отвечает он, обер–лейтенант вермахта Курт Вессель.
«Мерседес» уже обошел полузатонувший в грязи обоз, миновал небольшое село, где расположилась на короткий отдых какая–то батарея — прямо под открытым небом спали усталые немецкие солдаты, — и по совсем уже разбитой дороге еле вылез на невысокий пригорок. За ним начинался крутой спуск, ведущий к разрушенному мосту; машины переправлялись вброд ниже по течению, и уже создалась немалая пробка — посреди реки буксовал грузовичок, груженный снарядами.
Казалось бы, чем больше хаоса и неразберихи на дорогах в немецком тылу, тем лучше. Но Дорош не имел права терять времени. Он постоял несколько минут, глядя, как шоферы тщетно пытаются вытащить машину тросом, и вернулся на шоссе. Встретил первую же колонну пехоты, бредущую по грязи.
— Командира ко мне! — приказал он.
Подбежал молодой фельдфебель.
— Помогите вытащить машину! — Дорош показал на буксующий грузовик.
— Но ведь, господин обер–лейтенант, у нас приказ…
— Выполняйте, фельдфебель! — повысил голос Дорош. — Потому что за неисполнение последнего приказа…
— Слушаюсь, — козырнул фельдфебель.
Солдаты облепили грузовик, с берега дернули трос, и машина медленно сдвинулась с места. Обер–лейтенант приказал одному из шоферов подать назад, другому съехать в кювет. Пашка рванул их «мерседес» и с ходу проскочил речку.
— А здорово ты… работаешь на благо вермахта и рейха!..
Все они, кроме совсем еще молодого Волкова, были на «ты» — лейтенант Дорош и сержант Цимбалюк, старшина Котлубай и ефрейтор Дубинский, потому что все они до войны были студентами, а старшина Котлубай успел даже закончить пединститут — просто война одного вывела в офицеры, другого оставила без званий. Главное, что все они были начитанные, прекрасно знали немецкий, из–за чего и попали в разведывательную группу особого назначения. Поэтому–то инструктировал их сам начальник разведки армии, поэтому–то и прикрывала их на первых порах тридцатьчетверка, а второй танк шел в полукилометре сзади и тоже должен был принять бой в случае необходимости.
Начальник разведки сформулировал их задание кратко: в сорока километрах к западу, перед фронтом наступления, есть водный рубеж — река и стопятидесятиметровый мост, по которому отступает почти вся вражеская техника. Берега реки малодоступны для транспорта, заболочены, поросли камышом, поблизости нет бродов — надо взорвать мост.
Потом они должны будут разведать местонахождение танкового корпуса генерала фон Зальца и определить, где противник возводит новую линию обороны… Немецкий генерал, взятый несколько дней назад в плен, утверждает, что километрах в пятидесяти от реки, на линии водораздела, гитлеровцы планируют дать встречный бой нашим наступающим частям.