Черчилль. Биография
Шрифт:
Консерваторов рассмешила острота Бальфура. В письме королю Черчилль назвал это «их веселой наградой». Кадры кинохроники, запечатлевшие, как Черчилль выглядывает из-за стены, быстро получили известность под названием «Битва при Сидни». В лондонском кинотеатре «Палас» каждый вечер показывали эту хронику. Марш, который со своим начальником присутствовал на месте событий, написал приятелю: «У меня очень приятная роль: я чуть ли не центральная фигура в сцене «мистер Черчилль руководит операцией». В «Паласе» каждый вечер с галерки раздаются выкрики «убей его!». Почему публика лондонского мюзик-холла – сплошь фанатичные тори?» Сам Черчилль в письме в Times выразил протест по поводу тенденциозного освещения событий и язвительного комментария.
Во время пребывания на посту министра внутренних дел Черчилль неоднократно
Будучи министром иностранных дел, Черчилль неоднократно резко критиковал отдельных судей и даже главного государственного обвинителя, если они, как ему казалось, выносят или пытаются вынести слишком суровые приговоры. Недавно созданная система превентивных наказаний вызвала у него глубочайшее беспокойство. «У меня есть серьезные опасения, – написал он в министерской записке, – что практика превентивного заключения приведет к возвращению жестоких приговоров. В конце концов, превентивное заключение, как ни крути, тот же тюремный срок, просто он как бы утешает совесть судей и общества. Существует очень серьезная опасность, что правосудие станет на самом деле более суровым».
Деятельность Черчилля в качестве министра внутренних дел была признана «конструктивной и выдающейся». Он привлек к работе своего министерства такое внимание парламента, какого не было до него и не будет после. Старший чиновник его министерства сэр Эдвард Труп позже вспоминал: «Раз в неделю или чаще мистер Черчилль появлялся в своем кабинете с новым рискованным или неосуществимым проектом. Но после получасовой дискуссии всем вдруг становилось ясно, что проект хотя и рискованный, но отнюдь не неосуществимый».
Продолжая традицию, согласно которой министр внутренних дел должен был письменно извещать короля о происходящем в парламенте, Черчилль однажды вызвал серьезное неудовольствие нового монарха, сообщив о предложении направлять «бродяг и бездельников в специальные трудовые колонии, чтобы они могли трудиться на благо государства», и сопроводил его таким комментарием: «Лентяи и бездельники существуют на всех ступенях социальной лестницы». Король заметил, что это «очень социалистический» комментарий. Черчилль извинился, написав королю: «Стремление сделать эти ежедневные послания интересными и достоверными порой приводит к необдуманности и неточности каких-то рассуждений, что абсолютно необходимо при создании государственного документа».
В марте 1911 г. Черчилль представил во втором чтении билль об угольных шахтах. В нем вводились более строгие нормы безопасности, предусматривалось создание бань в надшахтных зданиях и запрещалось жестокое обращение с лошадьми шахтеров. Менее успешной оказалась его попытка облегчить жизнь работников магазинов. Этот билль предполагал сокращение рабочей недели с восьмидесяти до шестидесяти часов, обеденные перерывы, оплату сверхурочных и многое другое. Владельцы магазинов упорно сопротивлялись. Из-за этого законопроект в ходе рассмотрения оказался настолько выхолощенным, что в итоге, как заявил Черчилль на комитете, «осталась одна макулатура». В результате, когда билль был наконец-то принят, все, что Черчилль смог отстоять в нем, – установление одного сокращенного рабочего дня в неделю и обязательные перерывы на обед. В билле Черчиллю удалось узаконить еще перерыв на чай. Но только через девять лет билль окончательно войдет в свод законов.
4 апреля Ллойд Джордж представил полномасштабный правительственный проект страхования по безработице. Он будет полностью ассоциироваться с его именем, хотя многие его принципы и детали были продуманы Черчиллем и разработаны в его министерстве. «Ллойд Джорд практически присвоил страхование по безработице, – говорил Черчилль Клементине, – хотя я вложил в это дело много своих мыслей и сил. Впрочем, не важно. В море много хорошей рыбы».
В ходе обсуждения билля о парламенте премьер-министру все чаще приходилось обращался к Черчиллю. Однажды вечером Асквит так перебрал, что не смог продолжать переговоры. В результате это пришлось делать Черчиллю. «Во вторник вечером ПМ был очень плох, – рассказывал он Клементине, – а я чувствовал себя чрезвычайно неловко. Язык у него заплетался, и многие заметили его состояние. Ко мне он очень дружелюбно и благожелательно настроен, и после ужина все передал в мои руки. До ужина он был в прекрасной форме – но потом!.. Это очень жаль. Только неизменно дружеское отношение палаты общин не привело к скандалу. Вообще старикан мне нравится, я восхищаюсь его интеллектом и характером, но он очень рисковал!»
Билль о парламенте вызвал меньше возражений, чем опасались либералы. «Оппозиция вчера была очень пассивна, – сообщил Черчилль королю 10 мая. – В какой-то момент на своих местах оставались только семь парламентариев-консерваторов, из которых двое были глубоко погружены в чтение билля о страховании». Через восемь дней в отдельном зале отеля «Савой» Черчилль присутствовал на ужине в честь открытия нового клуба. Его основателями были сам Черчилль и его друг Ф. Э. Смит. Они назвали его «Другой клуб». Их целью было собирать за общим столом во время парламентской сессии раз в две недели до двадцати восьми парламентариев, представляющих обе партии, такое же число пэров, известных военных, юристов, писателей, художников, предпринимателей и журналистов. Одно из правил Другого клуба гласило: «На отношения в клубе не должны влиять партийные противоречия». Главной целью было снять политическую напряженность, возникшую за последние годы. Среди членов клуба был и критик Черчилля – лорд Уинтертон.
Клементина в это время ждала второго ребенка. Узнав, что она, скорее всего, не сможет присутствовать на коронации в Вестминстерском аббатстве, король предложил ей билет в собственную ложу, чтобы она могла с комфортом наблюдать церемонию. 28 мая, менее чем за месяц до коронации, она родила сына. Его назвали Рэндольфом – в честь деда.
Уже через два дня после рождения сына Черчилль в палате общин обрушился с критикой на судей, которые, по его мнению, несправедливо относились к профсоюзам. Черчилль говорил: «Цель – освободить профсоюзы от унизительных судебных тяжб, в которые их постоянно втягивают, и дать им свободно развиваться без бесконечных проверок и неуверенности в завтрашнем дне из-за частых судебных процессов. Все последние годы профсоюзы стараются запутать, унизить, задергать; каждый их шаг подвергался проверкам и таким судебным решениям, которые приводили в изумление лучших юристов страны. Там, где затрагиваются классовые и партийные интересы, уже невозможно не обращать внимания на то, что суды не пользуются доверием народа. Напротив, очень большое количество населения уверено, что они, может быть, и подсознательно, но предвзяты». Со скамей консерваторов немедленно раздались крики «Нет!» и «Возьмите свои слова обратно!». Политические противники Черчилля не могли допустить, чтобы эти обвинения были забыты, и 3 июня Spectator охарактеризовал их как «глубоко прискорбные и вредные». А Черчилль тем временем наслаждался отцовством. «Меня очень многие поздравляют с рождением сына, – написал он Клементине из лагеря оксфордширских гусар в Бленхейме. – А поскольку отсутствие ревности облагораживает мою природу, все поздравления складываю к твоим ногам».
Еще до рождения Рэндольфа родители называли его между собой «чамболли». «Моя драгоценная кошечка, – писал Черчилль жене, – надеюсь и верю, что ты ведешь себя хорошо, не сидишь и не напрягаешься. Поправляйся, набирайся сил и наслаждайся той радостью, которую, я уверен, доставило тебе это событие. Чамболли должен заниматься своим делом и помогать тебе с молоком, так и передай ему от меня. В его возрасте жадность и даже свинство за столом считаются достоинствами».
22 июня состоялась коронация Георга V и королевы Марии. Черчилль с Клементиной приехали на церемонию вместе. «Все восхищались, – позже писал он ей. – Уверен, ты будешь долго вспоминать об этом и рассказывать детям, чтобы это стало семейной традицией, которую они передадут тем, кого мы не увидим». После напряженного дня Клементина уехала отдохнуть на побережье. Черчилль остался в Лондоне. 28 июня он пригласил на ужин в «Кафе-Рояль» Ллойд Джорджа. «Он рассыпался в комплиментах тебе, – писал Черчилль жене, – говорил, что ты – мое спасение и что твоя красота – самое малое из твоих достоинств. Мы продлили договор о сотрудничестве еще на семь лет».