Череп грифона

— Ох, к воронам Аристофана! — прорычал Соклей. — И к воронам Дио…

— Ты ведь не хочешь этого сказать! — перебил Менедем, прежде чем двоюродный брат успел обругать бога виноделия.

— То есть ты не хочешь, чтобы я это говорил. — Соклей очень хорошо все понял.

— Ладно, пусть будет так. Я не хочу. Как угодно. Только не говори таких вещей!

Менедем был традиционно религиозным молодым человеком. Он верил в богов в том числе и потому, что в них верил его отец, но знал, что у Соклея другие

воззрения. По большей части тот не афишировал своих взглядов, но, когда Соклей оговаривался, Менедем, не церемонясь, давал понять, что не любит таких замечаний.

— Осторожней! — взвыла женщина из окна второго этажа и выплеснула на улицу содержимое ночного горшка.

Предупреждение позволило Менедему и Соклею вовремя отпрыгнуть в сторону. Парню, который вел в поводу ослика, повезло меньше, на него плеснула вонючая дрянь. Он погрозил кулаком в сторону окна, выкрикивая ругательства.

Вот видишь? — сказал Менедем, когда они с Соклеем пошли дальше. — Аристофан так же правдив, как и Еврипид.

Соклей просто не обратил на это внимания, что было у него верным признаком прескверного настроения.

— Ты сам виноват, — повторил Менедем. — Тебе не надо было расспрашивать управляющего Птолемея о вине, которым нас угостили…

— Слушай, заткнись, — сказал Соклей.

Потом с облегчением показал на дверь.

— Думаю, нам нужен именно этот дом.

— Давай проверим. — Менедем постучал.

— Кто там? — спросили из-за двери на эллинском языке, но с акцентом.

Дверь даже не приоткрылась.

— Здесь живет Никомах, сын Плейстарха, виноторговец? — спросил Менедем.

— А вы кто? — Дверь все еще была закрыта, но голос по другую сторону звучал уже не так враждебно.

— Два родосских торговца.

Менедем назвал свое имя, представил Соклея и продолжал:

— Мы бы хотели поговорить с Никомахом насчет закупки вина.

— Подождите.

После этого наступила тишина. Менедем начал постукивать пальцами по бедру, Соклей с вожделением смотрел в сторону гавани. Менедем понимал, что, если им прямо сейчас не откроют, ему будет трудно уговорить двоюродного брата задержаться.

Соклей уже перешел от нечленораздельного ворчания к членораздельному, и тут дверь наконец отворилась и в дверном проеме показался эллин с тронутой проседью бородой; его дружелюбная улыбка демонстрировала сломанный передний зуб.

— Радуйтесь, 'рузья мои. Я — Никомах. Как поживаете?

Большинство жителей Коса говорили на дорийском диалекте, похожем на выговор жителей Родоса, но этот человек говорил на ионическом, опуская звонкие звуки в начале слов.

— Радуйся, — слегка раздраженно ответил Менедем.

Он снова представился, представил Соклея и добавил:

— Из-за своего грубого раба ты почти лишился возможности заключить с нами сделку.

— Ибанолл — кариец, упрямый, как Цербер, — со вздохом сказал Никомах. — Он живет в 'оме еще со 'ремен моего отца. Иногда 'ывает, что от раба просто никак не отделаться. А я о 'ас слышал, это же 'ы 'ыполняли какое-то поручение Птолемея?

— Верно, — ответил Менедем. — Мы только что доставили сюда с Эвбеи племянника Антигона.

Соклей

предостерегающе приложил палец к губам, следуя за Никомахом во двор, но Менедем только пожал плечами и покачал головой. Полемей не делал секрета из своего пребывания здесь, протопав через город у всех на виду к резиденции правителя Египта; да и сам Птолемей прекрасно понимал, что шила в мешке не утаишь. Так почему бы им и не извлечь выгоду из того, что они привезли на Кос племянника Антигона?

Никомах присвистнул.

— Одноглазому Старику там, на материке, это совсем не понравится. Хотя, если уж на то пошло, ему не нравится ничего, что 'елает с ним Птолемей в эту кампанию. Андрон — там.

Он повернул налево.

Посреди двора стоял согбенный, тощий, лысый человек с кустистой белой бородой и смотрел на них таким свирепым взглядом, какой Менедем до сих пор видел только у орла. Без сомнения, это и был Ибанолл. Раб гневно уставился на Соклея и Менедема, и последний подивился, что же его так разъярило. Раб считает их мошенниками, которые обманут его хозяина? Или злится лишь потому, что ему пришлось отвечать на стук в дверь?

«Наверное, лучше мне этого не знать», — подумал Менедем.

И Соклей тоже ни о чем не спросил.

В андроне к Никомаху присоединился гладко выбритый юноша, он был помоложе обоих родосцев.

— Это мой сын, Плейстарх, — представил его виноторговец. — Я обучаю его своему ремеслу, так же как 'аши отцы обучали не так 'авно 'ас. Скажите, чем могу 'ыть 'ам полезен, и посмотрим, что я смогу сделать.

— Мы пили твое вино у Птолемея, — ответил Менедем. — Оно нам понравилось, поэтому Соклей узнал у тамошнего управляющего имя поставщика. Мы бы хотели купить вино и погрузить его на борт акатоса.

— У вас торговая 'алера, вот как? Тогда 'ам нужно самое лучшее, — сказал Никомах.

Менедем кивнул.

Повернувшись к сыну, виноторговец продолжал:

— Акатос не может 'зять много груза. Они 'елают 'еньги, продавая самые лучшие товары тем, кто может себе позволить такое купить. В прошлом году один такой акатос пришел в порт 'аже с павлинами на 'орту — помнишь? — с ума можно сойти! Они плыли в Италию, чтобы 'ыручить там за павлинов как можно 'ольше.

— Вообще-то это было наше судно, — сказал Соклей.

— Да ну? — воскликнул Никомах.

Оба родосца кивнули.

— И 'ы хорошо на них 'аработали? — спросил виноторговец.

— Великолепно. — Менедем не преминул бы похвастаться, даже если бы ему пришлось солгать — таковы были правила игры.

Сейчас он сказал правду, но если бы ему пришлось соврать, он говорил бы таким же искренним тоном.

— Что ж, это хорошо, — кивнул житель Коса. — А теперь 'ы хотите 'аработать на 'ине, верно?

— Вино у тебя прекрасное. — Менедем повернулся к Плейстарху. — Твой отец прав. Мы берем только самое лучшее. В прошлом году мы вывезли с Коса ариосское вино. Оно обошлось нам недешево, но в результате мы получили прибыль. По всему побережью Внутреннего моря повсюду делают вино, но по большей части это дрянное пойло. Когда у тебя есть кое-что получше, люди за это платят.