Череп со стрелой
Шрифт:
— И что нам делать?
— Оставайтесь здесь и предупреждайте других, чтобы не ходили!
— А дети?
— А дети пусть бегают! Они легкие, глубоко не провалятся, — разрешил Ул и ушел, уверенный, что мамаши не скоро вспомнят про ступеньку Белдо.
Яра ждала его в магазинчике. Она успела уже перенюхать все мыло и купила себе крем для рук.
— Чего так долго? Я думала, тебя убили. Встретил кого-нибудь?
— Угу. Ведьму, убивающую взглядом.
— Ты с ней поздоровался?
Ул отправил палец бродить в левой ноздре.
— А то как
— И как?
— Нормально! В Москве можно делать все что угодно, если ты в строительном жилете. А у меня еще и каска есть!
Покинув магазинчик, Ул и Яра поднялись на крышу соседнего дома, откуда в бинокль хорошо просматривался подъезд главы магического форта.
Дионисий Тигранович, которому накануне продуло в машине шею, объявил себя больным. Он сидел дома, кутался в песцовую шубу и обижался на весь мир. Млада и Влада боялись к нему сунуться и вместо себя подсылали Птаха. Своего водителя Белдо считал безнадежно нечутким и по этой причине скандалов ему не устраивал. Разве что изредка швырял в него чашку или тарелку, но скорее как исключение, потому что был жмот и посуду берег.
За час до того, как Ул заложил под ступеньку подснежник, к Белдо без приглашения заявилась Рая Великанова, вечно голодная студентка ветеринарного техникума, которая все, к чему прикоснется, превращала в шоколад. С собой Рая захватила одну из своих подруг, тихую большеглазую девушку, которая очень быстро ела печеньки и никакими другими талантами отмечена не была.
Влада и Млада пустили девушек в квартиру с некоторым злорадством, убежденные, что старичок их насмерть сглазит. В прошлый раз Рая, гладя его попугайчика, превратила птицу в шоколадку, а вечером Дионисий Тигранович, страдая от старческого голода и угрызений совести, слопал бедную птичку и поклялся отомстить.
Однако Белдо, отчасти назло Младе и Владе, попугайчика простил и принял Раю и ее подругу очень хорошо. Он шутил, умилялся, кормил их с ложечки паштетом, рисовал на салфетках их портреты, но при этом запрещал Рае снимать перчатки. Он знал, что когда у человека всего один дар, то этот дар глобальный и противостоять ему не может даже глава форта, пользующийся поддержкой эльбов.
— Раечка! Ты наше секретное оружие! — развеселившись, сказал Дионисий Тигранович. — В комнату войдут двое, а выйдет один! И никаких следов!
— Я мужчин не ем! Даже не уговаривайте! — кокетливым басом прогудела Рая и с треском разгрызла чайную ложку, которая от прикосновений к ее губам превратилась в шоколад.
В разгар разговора в комнату боком протолкнулся нечуткий Птах, подосланный Младой и Владой, и деревянным голосом поинтересовался:
— Трупы когда вывозить будем?
Дионисий Тигранович как хорек оскалился на него через стол, а через секунду и сам Птах, увидев живую и здоровую Раю, в изумлении разинул рот. Возникла тягостная пауза. Первым опомнился Белдо.
— Он хотел сказать «трубы»! — пояснил Дионисий
Рая и ее подруга ушли незадолго до появления во дворе Ула. Белдо к тому времени опять начал чудить. Он оживил свою песцовую шубу и натравил ее на Птаха, который, будучи человеком ко всему привычным, заперся в ванной и дразнил взбешенную шубу, подсовывая под дверь носочки из стирки и магазинные чеки, которые шуба разрывала в клочья.
Белдо это вскоре надоело. Щелчком пальцев он прикончил шубу и послал Младу в магазин. Вскоре Ул, не отрывавший глаз от бинокля, увидел, как Млада возвращается с прозрачной сумкой, в которой лежат две банки кабачковой икры.
— Вот оно! — прошептал он и схватил Яру за руку.
Млада дошла до подъезда, остановилась, задумалась, напряженно о чем-то вспоминая, поднесла ко лбу палец и опять деловито повернула к магазину.
— И все? И это подснежник? — разочаровался Ул, ожидавший чего-то более зрелищного.
Через пять минут Млада появилась вновь.
— И как? — спросила Яра. — Изменилось что-нибудь?
— Да нет, — отозвался Ул. — Только кабачковой икры вроде больше стало. Четыре банки.
— Зачем так много?
— Не знаю. Может, они маски из нее делают?
Млада дошла до крыльца, потопталась и опять деловито свернула к магазину. Некоторое время спустя она вернулась уже с восемью банками икры, стучавшими по ее коленям.
— Теперь уже не маски. Теперь уже ванну можно делать, — сказал Ул.
Когда банок стало шестнадцать, из окна Младу увидела Влада. Выбежала в накинутом пальто и домашних тапочках и кинулась ее ловить. Ул видел в бинокль, как Млада и Влада о чем-то спорят и Влада крутит у виска пальцем. Потом Влада вырвала из рук у Млады сумку и потащила банки к крыльцу. Дойдя до крыльца, она наклонилась и подозрительно потрогала ступеньку рукой.
— Эх! Догадалась! Сейчас найдет! — в волнении прошептал Ул, подкручивая колесико бинокля.
Но Влада искать ничего не стала. Вместо этого она аккуратно поставила банки рядом с крыльцом и засеменила за Младой. Вернулись они уже вдвоем, таща новые банки.
— Тридцать две, — сказал Ул, не считая. — Значит, на очереди шестьдесят четыре. Потом сто двадцать восемь и так далее. А какой тут магазин?
— В смысле?
— Ну, обычный или супермаркет?
— Кажется, обычный. Но и супермаркет тут недалеко.
— А-а… Ну, тогда долго еще ходить! В супермаркетах запасы большие.
— Закладка все удваивает?
— Похоже на то. Подснежник склеротического удвоения. Жаль, Белдо не послал своих тетушек за чем-нибудь громоздким. Есть такая замечательная вещь — двадцатикилограммовые блины от штанги.
Ул был не прочь позабавиться еще, но Яра замерзла стоять на крыше. Она утащила Ула бродить по городу, и он накормил ее куриными окорочками. Она съела пять штук, после чего заявила, что они для нее слишком острые и что она сейчас будет дышать огнем.