Череп в небесах
Шрифт:
Но не когда наспех и кое-как вооружённые одним лёгким стрелковым оружием ополченцы роют окопы, вытянутые в одну нитку, когда резервов нет и не предвидится, а вражьей авиации и вовсе полное раздолье – на весь полк у нас ни одного ПЗРК.
Тупые лопаты с трудом врезались в неподатливую, прошитую частой сетью корней лесную почву, ямы углублялись медленно. Нечего и думать отрыть настоящие окопы полного профиля, хорошо, если хватит времени на ровики, в которых только лежать и можно.
Моего терпения хватило ненадолго. Мы не задержим тут карателей, не заставим умыться кровью. Мы просто бездарно погибнем задолго до того, как мышиного цвета бронетранспортёры с белыми крестами на бортах и кроваво-красными эмблемами охранных дивизий доберутся до нашего боевого
– Товарищ лейтенант, разрешите обратиться!
– Что тебе, Саша? Всё уже вырыли, что нужно?
– Нет. Но нас же здесь раскатают в тонкий блин. Даже резерва не выделено.
– Что, хочешь с полковым начальством поспорить? – моя «взводная» подбоченилась.
– Если этого не сделает никто другой, то поспорю.
– Не дури. Имперцы ещё не развернули авиацию. Самоуверены донельзя. Прут по всем дорогам. Артиллерия отстала. Всё, разговорчики прекращаем. Марш к своему отделению, сержант!
– Только не забудьте, товарищ лейтенант, отдать команду «все вперёд!», когда здесь разведчик пролетит. Потому что иначе не успеем из-под облака выйти.
– Да откуда здесь облако? Эти, как их, вакуумные бомбы, что ли? Так они ж только с большого калибра. А его ещё не развернули…
Блажен, кто верует, чуть не бросил я, отдавая честь и выполняя отданную самому себе команду «кругом!». Выход один – отвести своё отделение, чтобы не оказаться на огневой оси. «Не развернули авиацию», понимаешь. Тут не надо авиации, хватит обычных беспилотных «шершней», которых полно в разведротах всех имперских частей. А потом хватит одной крупнокалиберной РСЗО, развёрнутой в безопасном тылу имперцев…
Ночь. Ещё одна ночь. Ещё совсем недавно я думал, что надо окапываться, но сейчас, после того как ополченцам подвезли сколько-то патронов, отчего-то забыв про еду. Хорошо ещё, на правом фланге позиции протекал ручей и фляжки у бойцов не пустовали.
Я вернулся к своим – никто не спал, и это плохо. Погнал по окопам, благо все догадались захватить с собой спальники. Нечего растравлять себя перед первым боем; однако ж, конечно, растравляли, сидели, обхватив коленки, уставясь на едва видимые меж древесных крон звёзды. Дети, сущие дети, им ведь… – я оборвал себя.
– Спать иди, Инга.
– Не могу, товарищ сержант.
– Отставить товарища сержанта. Александром можешь звать. Дома-то кто у тебя остался?
– Мама, папа, три сестры… братишка младший, ему полгода всего… Пана сына очень хотел…
– Инга, короче, когда начнётся, лежать, головы не поднимать и меня слушать. Что я скажу – делать сразу, не раздумывая, понятно? Тогда выживем, если повезёт.
– Вы только сказать не забудьте, това… Александр.
– На этот счёт не волнуйся. И вообще, уши торчком, хвост пистолетом. В первом бою тот погибает, кто испугается. Кто задёргается, кто дуром куда не надо сунется.
Она бледно улыбнулась, обычная новосевастопольская девчонка, с наспех и неровно обрезанными, чтобы не мешались, волосами. Я хлопнул её по плечу, и тут над деревьями взлетела красная ракета. Банальная ракета, потому что даже дешёвых персональных раций у нас не оказалось. И тотчас же грянули первые выстрелы. Боевое охранение выполнило свою задачу.
Быстро ж они до нас добрались… И где, во имя всего святого, их артподготовка?
Позиция нам досталась где-то посреди между фермой и дорогой, в густом подлеске, его мы, по счастью, успели вырубить, иначе выскочили б на нас на расстоянии вытянутой руки. Заросший высокими соснами [6] склон чуть понижался, видно относительно неплохо, даже без инфракрасной снасти. Где-то
6
Вокруг ферм высаживались привычные поселенцам земные породы деревьев, хорошо приживавшиеся на Новом Крыму, обычай, знакомый ещё по Зете-пять.
А потом внезапно раздался многократно усиленный громкоговорителями голос, доносившийся, как мне показалось, сразу со всех сторон:
– Мужественные воины-добровольцы, жители Нового Крыма! К вам обращается командование имперских сил, прибывших сюда для восстановления конституционного порядка и законности. Не оказывайте сопротивления имперским Вооружённым силам; выходите из укрытый, держа оружие над головой, и двигайтесь навстречу войскам для оформления сдачи. Всем добровольно сдавшим оружие гарантируется личная неприкосновенность и, немедля по завершению восстановления конституционного порядка на планете, бесплатная транспортировка к месту жительства или любому иному месту, указанному вами. Мы активируем звуковые и световые маяки, они помогут вам добраться до позиций имперских Вооружённых сил. Прекратите бессмысленное сопротивление, вспомните о тех, кто оскверняет вашу прекрасную планету, кто глумится над вашими языком, культурой и обычаями; зачем вам надо умирать за них? Чтобы они могли бы с удобством устроиться в квартирах и домах погибших на фронте хозяев?.. Мы ждём, мы проявляем терпение и выдержку, но они небеспредельны. Даём на размышление один час. По истечении этого срока имперские Вооружённые силы предпримут все меры и используют все находящиеся в их распоряжении средства, чтобы положить конец беспорядкам и восстановить конституционное, правовое поле Империи на всём пространстве планеты Новый Крым.
Сообщение начало повторяться. Далеко впереди, на тёмной равнине меж деревьями, что-то замерцало, на манер стробоскопа.
– Эх, вдарить бы счас по ним! – прошипел кто-то из моего отделения.
Разумеется, из окопчиков никто не поднялся.
Потянулось томительное ожидание, время от времени нарушаемое лишь периодически повторяемыми призывами им-перцев к сдаче.
Я смотрел на своих ребят – на лицах только спокойная сосредоточенность, если кто-то и боялся (а точнее, боялись-то они все), то нашёл в себе силы скрыть это. Я понимал, как мучительно это бездействие, что все сейчас просят чего угодно, но – скорее, чтобы знать, что делать.
Час истёк. Маяки угасли, стих призывающий сдаваться голос.
И сразу же – знакомое «шрр-трр, шрр-трр»: «шершень» пронёсся над самыми вершинами сосен.
– Отделение! За мной, вперёд!
Они повиновались, по счастью, никто не стал спрашивать «а почему?» и «зачем?». Глядя на меня, неуверенно выпрямились в окопчиках и ребята двух других отделений. Их командиры только и могли, что глазеть на меня, разинув рты.
– Вперёд, идиоты! «Шершень» прошёл! Сейчас это место зачистят! – гаркнул я, про себя уже считая секунды: вот сигнал с разведчика уже обработан АСУ наступающего авангарда… цели распознаны и классифицированы, выдана рекомендация по применению реактивной многоствольной установки «игель», калибр 28 см, азимут… дальность… угол возвышения… тип боеприпаса – термобарический, тип огня – одиночными, в автоматическом режиме, временной интервал между выстрелами…
Ветки хлестнули по лицу, вниз, вниз, по склону, скорее вниз, «игель» будет бить скорее с небольшим запасом, чтобы не задеть своих (да и неудивительно, всё-таки расстояние изрядное, не меньше двадцати километров позади передовых отрядов), снаряды лягут с небольшим перелётом, что для данного типа боеприпаса несущественно – так, вертолётам, например, находиться ближе, чем 1200 метров от эпицентра взрыва полутонной бомбы с термобарической боевой частью, смертельно опасно – и, значит, нам надо бежать, бежать что есть мочи, пытаясь выйти из опасной зоны.