Черепашья луна
Шрифт:
— Могу я теперь рассчитывать на твое внимание? — спрашивает Джулиан. — Потом резко сворачиваешь направо на подъездную дорогу.
Мальчишка неуверенно кивает, и Джулиан едет дальше, к дому, мимо кипарисов, где гнездятся ястребы. Собаки поднимают лай: Лоретта в доме, Эрроу из своей будки; Когда они выходят из машины, Эрроу бросается на ограду, но, узнав Джулиана и мальчика, успокаивается. Джулиан идет первым и машет мальчишке, чтобы шел за ним. Возле ограды стоит металлическое ведро с собачьим кормом, на крышке лежит кирпич, чтобы до корма не добрались еноты. Джулиан открывает маленькую калитку в ограде,
— Насыпь восемь стаканчиков, — говорит он мальчику.
Пока Джулиан роется в поисках мерного пластикового стаканчика, мальчишка кладет руку на проволочную ограду. Эрроу подходит и тычется носом в его ладонь.
— Ты меня слушаешь? — говорит Джулиан.
Мальчик послушно начинает набирать корм, а Джулиан уходит в дом. Достает из шкафа чемоданчик, бросает туда несколько пар носков, белье, чистые джинсы и обойму тридцать восьмого калибра. В кухне он берет пакет кукурузных чипсов и упаковку колы из шести банок. Большинство людей, уезжая из дома, уже думают о возвращении. Джулиан выключает свет в кухне, зовет Лоретту и пристегивает поводок. Выйдя на крыльцо, он ставит чемоданчик на землю и велит собаке сторожить. Пока он ехал сюда, он всю дорогу думал о Люси и о том, что ее руки тоже касались руля.
Почти стемнело, и Джулиану пора в путь, но на минуту он замирает, глядя, как мальчишка гладит по голове Эрроу, пока тот с жадностью приканчивает свой ужин. Если бы сам Джулиан отважился просунуть руку за ограду в ту минуту, когда Эрроу ест, пес наверняка бы цапнул его. С чего это он сегодня такой тихий, сама покорность? Вылизав миску, пес ложится и кладет голову на лапы, а мальчик продолжает ласкать его.
Джулиан с Лореттой идут к машине, где он впускает ее на заднее сиденье и бросает туда же чемодан.
— Ты все же убрал бы оттуда руки, — кричит Джулиан.
Самый скверный мальчишка смущается; быстро убирает руки и закрывает на защелку дверцу. Он так и сидит на корточках, когда подходит Джулиан.
— Я должен уехать из города, — говорит Джулиан. — А его надо кормить.
Мальчик озадаченно смотрит на него снизу вверх.
— Если ты про него забудешь, он умрет с голоду, так что не забывай. Ты ему вроде как понравился, но не вздумай выпускать его из будки. Загрызет кого угодно.
Мальчишка встает, а Джулиана так и тянет ему сказать, чтобы не разговаривал с незнакомцами, но он молчит. Это вообще не его дело, да он и не сможет за ним присматривать, его и в городе-то не будет. К утру он должен быть уже в Виргинии, где часок поспит на обочине. Но он знает, как себя чувствуешь, когда тебе никто не доверяет: тогда все до того наизнанку, что не тень следует за тобой, а ты за тенью. Он точно знает, что плохие мальчишки не обязательно норовят сбежать, даже если у них есть возможность. Одно дело, как они попали в беду. Другое — как им оттуда выбраться.
— Тебя подбросить до мисс Джайлз или хочешь пройтись пешком? — говорит Джулиан.
Мальчишка поворачивается, и Джулиан по его лицу видит, что тот не верит своим ушам. Он так и стоит, словно остолбенев. Джулиан садится в машину, поворачивает ключ в замке зажигания, выхлопная труба выстреливает в темноту клубом сизого выхлопа, и мальчишка только тогда понимает, что все по-честному. Он понимает, что Джулиан в самом деле уезжает,
Глава 6
В нью-йоркском районе Грейт-Нек в мае пахнет сиренью, свежескошенной травой и витает жгучий запах хлорки — начинают чистить бассейны к лету. На Истербрук-лейн высятся тенистые столетние деревья, а за изгородями из рододендронов порой не видно домов, но знакомое крыльцо Люси видит сразу, едва такси поворачивает за угол. Белый, с зелеными ставнями дом, построенный в колониальном стиле, и вправду очень красив, и хотя он всего в нескольких шагах от дома ее дяди Джека в Кингз-Пойнт, Люси с удивлением отмечает, какой он большой, каким ухоженным стал в ее отсутствие, как будто это по ее вине отваливались петли у ставней и зарастала травой кирпичная дорожка.
По утрам в Грейт-Неке прохладно; Люси уже об этом забыла. Небо голубое и ясное, и слышно, как на задних дворах лают за заборами собаки. Люси отдает таксисту деньги, берет сумочку и чемодан, но все так и стоит на кирпичной дорожке, даже когда такси, развернувшись, исчезает за углом. Вдоль дорожки кто-то высадил новые розовые кусты, и к июню распустятся крупные цветы. С того момента, как она уехала, Люси по частям стирала в памяти этот дом, пока он не уменьшился до размеров детской игрушки, которую можно держать на ладони. И вот он стоит перед ней, огромный и прочный, со своей красной кирпичной каминной трубой. У дверей Люси ставит чемодан на белую скамейку, которую сама когда-то купила по каталогу садовой мебели, и проводит рукой по волосам. Ночевала она в Атланте, где пыталась уснуть, свернувшись клубочком в пластмассовом кресле, и теперь спереди волосы стоят дыбом, будто от ужаса. С собой она почти ничего не взяла, в чемодане только майки и джинсы. Она, похоже, забыла даже расческу.
Стучит она дважды, но проходит немало времени, прежде чем в дверях появляется Эван. Она разбудила его, и он стоит перед ней в своем синем халате, сонный, ничего не понимая. Он высокий, хорош собой, у него такие же светлые и густые волосы, как у Кейта, и открытое лицо, на котором все написано, даже то, что он не сразу узнает свою бывшую жену.
— Люси, — произносит наконец Эван. Сквозь сетчатую дверь, которую он еще не открыл, видно, как кровь отливает от его лица. — Что случилось? Где Кейт?
— С ним все в порядке, — говорит Люси. Все становится много проще, если набрать в грудь побольше воздуха и врать без остановки. — Он уехал к приятелю и забыл мне сказать. Ты ведь знаешь, какой он, — добавляет она, увидев в его глазах сомнение.
— Ты прилетела сюда сказать мне об этом вместо того, чтобы позвонить? — говорит Эван.
— Вообще-то я прилетела на встречу выпускников, — говорит Люси.
Ей все равно пришлось бы соврать, не одно, так другое, а если сказать правду, то добьется она только того, что Эван возобновит дело об опекунстве, и все. На улице невдалеке включаются несколько автоматических газонных оросителей; до них доносится шорох воды и густой запах земли.