Через бури
Шрифт:
В тесной комнатке деканата, выполняя тяжелую позорную работу, сидели почтенные профессора во главе со стареньким деканом Тихоном Ивановичем Тихоновым, обликом своим, именем и фамилией напоминавшем о тишине Говорил он всегда спокойно и негромко, и студенты, боясь шелохнуться, прислушивались. Он возглавлял кафедру холодной обработки металлов и металлорежущих станков.
В комиссию по чистке кроме декана и Бурмакина входили профессора Шумилов, Вейнберг, Трапезников и студенты от партии, комсомола и профсоюза.
— Следующий «кандидат на свалку» — лицо
— Попросту донос! Какая пакость! — не сдержался профессор Вейнберг и вытер руки платком.
— И служащий частной торговой фирмы превращается в сына и совладельца купца-миллионера Петра Званцева, а жена его, Магдалина Казимировна, внучка родовитых шляхтичей, современников изысканного Шопена, получает доступное лишь богачам музыкальное образование и, развлекаясь, то учит детей пению, то играет первых героинь в любительских спектаклях.
— Скажите, товарищ Бурмакин, а сына наркома Чичерина вы тоже выгнали бы из института? — прервал Трапезников.
— Просил бы не затягивать заседание, — огрызнулся Бурмакин. — Нет у нас студента Чичерина.
— Товарищ Чичерин прекрасно играет на рояле. Большой любитель музыки, — закончил Трапезников.
— У нас не о любителях музыки, а о купцах речь идет.
— Тогда скажите, купец Петр Званцев в условиях НЭПа восстановил свое дело? — поинтересовался Шумилов.
— Пристроился в протезной мастерской, как инвалид гражданской войны, без пальцев, — и Бурмакин показал два кулака со сжатыми пальцами и торчащими в стороны большими.
— За кого дрался-то? — спросил профсоюзник.
— Перешел к красным. Но это ничего не значит. В инструкции предусмотрена лишь дореволюционная деятельность родителей, и потому предлагаю Званцева из института исключить, — попытался сразу решить вопрос Бурмакин.
— Товарищ Сталин говорил: «Сын за отца не ответчик». Забыли? Протестую! — горячился Трапезников.
— Товарищ Сталин к слову сказал, а тут инструкция!
Заговорил декан. И словно захлопнулась дверь в шумный зал. Все хотели услышать тихие весомые слова.
— Получено письмо Наркомата о контрактации выпускников наших вузов с выплатой значительной стипендии при условии прохождения преддипломной практики, на которой он проявит себя, скажем так, как показал себя рассматриваемый студент Званцев, судя по отзыву о нем Надеждинского металлургического завода. Надо ли закрыть ему дорогу к преддипломной практике?
Тихонов смолк. За окном со скрипом брала подъем подвода, и слезший с нее мужик, идя рядом, кричал на лошадь так, что через двойные рамы было слышно:
«Н-ну, милая, язви тебя в душу, поддай, поддай!»
Тишина не нарушилась, а затягивалась.
— Отец мой Петр Исаевич, классик перевода западной поэзии, сказал бы: «Гнать — раз князь. Взять — коль грязь».
— Уместнее, товарищ Вейнберг, думать не о западных
Комсомолец поддержал его. Голосование тайное — каждый получал бумажку с фамилией обсуждаемого и мог или вычеркнуть ее, или опустить в урну нетронутой.
Когда Саша Званцев подошел к деканату, там уже не толпились студенты, как в прошлые дни. Чистка закончилась. В пустой комнате миловидная скромная девушка скучающе разбирала папки. Саша протянул ей зачетку. Она неспешно развернула ее и стала искать в лежащем перед нею на столе списке фамилию Званцева. Саше хотелось повернуться и бежать, не дожидаясь холодного: «Можете идти». Но девушка, молча развернула зачетку, взяла большой штемпель из ящика стола, потом раскрыла коробочку с красящей полушкой, приложила к ней штемпель, перед тем подышав на него, и стукнула им по раскрытой странице, оставив на ней оттиск, удостоверяющий, что студент прошел чистку. И в таком виде вернула зачетную книжку с улыбкой:
— Успеха инженеру Званцеву, — и смущенно опустив глаза, тихо добавила: — Зайдите. Тихон Иванович подпишет, — и еще раз ласково улыбнулась. — Был донос, но счет пять — три в вашу пользу.
Едва сдерживаясь от бега, Саша шел по коридору. Улыбка девушки отражалась в высоких окнах, в мраморных стенах, в сверкающих плитах пола.
— Радость, Катенька, радость! — сообщил он Кате. — Понимаешь, был донос. Не представляю, кто и о чем мог написать?
— А где Паша Золотарев?
— Он мой лучший друг. Жаль, не выдержал экзамена и уехал. А я, свинья, не помог ему.
— Он бывал у вас? Родословную твоих родных знал?
— Знал, но ведь это же Пашка Золотарев, самый надежный человек.
— Но ты не помог ему и, провалившись, он мог вспомнить о тебе.
— Никогда он на донос не способен!
— Как знать… Дадим лучше Тане радостную весть. Подозрение Кати подтвердилось, «бог новобрачных Гименей» бесследно исчез или в облаках Олимпа, или в подземных чертогах сумрачного Демона, или вообще для дьявольских проделок, вроде «чистки», его из преисподней на землю, похоже, больше не посылали.
Глава вторая. ЗВЕЗДА МЕТАЛЛУРГИИ
В огне металл тебя зовет,
И ты влюбляешься… в завод.
Узкоколейный железнодорожный путь шел по берегу реки Белой, точно повторяя все ее извилины. Впереди бежал почти игрушечный паровоз. Васе Иванову не потребовалась бы большая комната, чтобы вычертить его в натуральную величину. К нему были прицеплены товарные вагончики и открытые грузовые платформы со всякой всячиной, перегруженной с широкой колеи в Тирляне. И еще в самом конце — один пассажирский с сиденьями. Можно было бы подумать, что Сашу Званцева занесло в страну лилипутов и он окажется здесь Гулливером. Хорошо, что этот последний в поезде пассажирский вагон, несмотря на свою миниатюрность, был рассчитан на таких же Гулливеров.