Через тернии – в загс!
Шрифт:
Смоленский с Эммой стояли и разглядывали несложную конструкцию, отвязанную от ручек их дверей и состоящую из веревки и дамского пояса. Что-то в ней не давало покоя профессору. Он напряг память.
– Вспомнил! – обрадовался он и признался: – Вспомнил, где раньше видел этот ремень.
– Да уж, – процедила Эмма, – эксклюзив с Чертановского рынка.
– У Алены Хрусталевой! – Смоленский покрутил ремень, внимательно разглядывая стразы. – Точно, ее! Она одолжила мне его, когда у меня порвались ручки.
– У вас отрывались руки? – подозрительно сощурилась Эмма. – Хрусталева, значит…
– Не у меня, – уточнил Смоленский, – у пакета.
– Алена Хрусталева, – повторила Эмма, – кто это? Сестра Аллы Викторовны?
– Я тоже сначала думал, что это ее сестра, – доверительно поделился с ней Смоленский, – но, представляешь, оказалось – дочь! Она такая молодая и красивая, а уже имеет такую взрослую дочку.
– Кто это молодая и красивая? – переспросила Эмма, вырывая у него из рук улику.
– Она, – прикусил язык Смоленский, который поздно понял, что оценивать красоту одной женщины в присутствии другой чревато скандалом. – Но ты лучше.
– Кто бы сомневался, – хмыкнула Эмма, с ненавистью глядя на ремень. – И что же она хотела этим сделать? – неожиданно ей в голову пришла потрясающая по своей глупости мысль. – Максим?!
– Ну, что ты, – попытался успокоить ее Смоленский, – вряд ли он имеет к этому делу какое-то отношение. Конечно, я понимаю, что ревность может сыграть злую шутку…
– Ничего ты не понимаешь, – Эмма хищно прищурилась и сунула ремень профессору в руки. – К сожалению, мне действительно пора. Завтра инспекция, я собиралась выспаться.
– Конечно, конечно, – поддакнул Смоленский, – я тоже собирался.
И он проводил соседку долгим взглядом, так и не решившись потребовать вознаграждения в виде поцелуя за свой геройский поступок по ее освобождению. Опознанный ремень странным образом переменил ее настроение.
Аллочка проснулась среди ночи и провела рукой по соседней подушке. Сейчас она наткнется на холодную наволочку и спокойно заснет дальше. Такое ей могло только присниться. Но рука ощутила теплую, немного заросшую щеку. Алла приподнялась и внимательно рассмотрела Емельянова, как будто видела того в первый раз. Рядом с ней лежал и мирно сопел Максим, в этом не было никаких сомнений. Он остался у нее ночевать, хотя она так сопротивлялась, так сопротивлялась. Да что там врать самой себе, она нисколько не сопротивлялась. Она была рада и потеряла голову. И нашла ее и его на соседней подушке.
– Эмма, перестань, уйди, – пробормотал Емельянов во сне.
«Правильно, пусть катится на все четыре стороны», – подумала Алла. С этой ночи она должна приложить все усилия, чтобы во сне он твердил только ее имя.
Глава 10
Нет чтобы лежать и корчить из себя больную лошадь
Алла летала по офису, и многие не понимали причину ее хорошего настроения, сваливая все на отменную погоду. Татьяна, глубокомысленно уперев взгляд в лицо подруги, попыталась было докопаться до истины, но ей, как обычно, помешали документы и заказчики. Галкина поругалась с Семеновым и дулась на него, как мышь на крупу, следуя за ним по пятам. Как-никак, а второй фронт нужно всегда держать в боевой готовности. Из-за Семенова ей было не до настроения Хрусталевой, красный нос которой уже успел надоесть за последние дни. Емельянов также ходил в приподнятом настроении и пел: «Та-та-та, тра-та-та!» Он мельком смотрел на Аллу и улыбался ей уголками губ. Они договорились до поры до времени не афишировать свои отношения: Алла – чтобы не сглазили, Емельянов – чтобы подготовить Эмму. В то чудесное утро, когда они проснулись одновременно, Алла случайно поинтересовалась, а знает ли Эмма о том, где сейчас находится Максим. Тот нахмурился и ответил, что Эмма ничего не знает. Алла, безусловно, расстроилась, но Максим заявил, что в их тандеме он играет главенствующую роль. Он постарался успокоить любимую женщину тем, что пообещал поговорить с Эммой при первом же удобном случае.
А пока та пребывала в счастливом неведении, появлялась по утрам в офисе и обращалась с Аллой, как с пустым местом. Алла не принимала все это близко к сердцу. Она знала, что Максим ее действительно любит, а у настоящей любви нет преград. Единственное, что с радостью заметила Алла – на щеках Емельянова отсутствовали отпечатки губной помады Королевой. По вечерам Максим отвозил Аллу домой, перед этим они заезжали куда-нибудь в тихое место поужинать. Однажды он привез ее в свою квартиру.
Огромные комнаты холостяцкой берлоги удивили ее чистотой и порядком. Но больше всего изумило то, что она увидела на стене его кабинета-спальни. Если бы там красовался засушенный крокодил или маска колдуна с острова Бумба-Юмба, то все было бы ничего. На стене это и висело, только в образе ненавистной Королевой. Этого Алла перенести не могла. Если он не снял ее портрет, то значит, она ему еще дорога. Хрусталева сделала вид, что ничего особенного не произошло, но из квартиры Емельянова бежала, как швед из-под Полтавы. Она не могла вынести подобное соседство, и любовное свидание пришлось перенести. Куда – Алла не знала пока. Правда, Аленка должна была вскоре уехать к Антону в деревню. Экзамен профессору Смоленскому она так и не сдала, что, в принципе, можно было ожидать, разве могут девочки нормально подготовиться?! Сообщив Алле, что пересдачу перенесли на осень, дочь вытащила из сумки ремень со стразами и принялась его резать на мелкие кусочки. Такая странная реакция случилась у нее на неуд по экономической теории. Алла полагала, что эмоции нашли хороший выход, пусть уж лучше пострадает ремень, чем дочь, и искренне думала, что свежий деревенский воздух пойдет Аленке на пользу. А пока Алла ждала. Ждал и Емельянов, улучая момент для разговора с Эммой. В один из прекрасных для Аллы дней, видимо, он все-таки состоялся. На следующее утро Эмма не пришла к Емельянову в офис. Это было началом конца. Но Алла не стремилась торжествовать победу, они с Максимом по-прежнему скрывали свои отношения от посторонних.
Аленка также не торжествовала победу, Смоленский уперся и не поставил ей положительную оценку, хотя вполне бы мог – она выучила все дурацкие определения. После того как профессор протянул Алене ее ремень, сразу стало понятно – она разоблачена. Однако хитрая девчонка решила не останавливаться на достигнутом. Скоро ей предстоял отъезд в деревню, и она задумала еще одну пакость, направленную против соперницы матери.
– Метлицкая, – Аленка подошла к своей приятельнице, так же, как и она, пострадавшей в тот отвратительный день на пересдаче, – у тебя, говорят, сестра работает в регистратуре поликлиники?
Это оказалось правдой, Метлицкая-старшая работала в регистратуре и имела доступ к печати и бланкам поликлиники. Алена придумала душераздирающую историю о том, как недостойно ее обманул парень. Полюбил, соблазнил и бросил. Для пущей достоверности она выдавила из себя слезу и пригрозила бедной регистраторше суицидом, в котором виноватой будет она. Та перепугалась и согласилась отдать Алене чистый бланк с печатью.
Обращение из телефонной трубки прозвучало холодно и предельно кратко:
– Емельянова! – У Аллы замерло сердце.
После того, как она сказала, что звонит Эмма, Максим помрачнел, но трубку взял. Через пять секунд он уже бежал к машине…
– Что это значит?! – Красивое лицо Эммы было перекошено ужасом. В дрожащих руках она держала клочок бумаги с круглой печатью. – До чего ты докатился?! Как ты мог?! Я тебя предупреждала!
Емельянов молча взял бланк и пробежал текст глазами. Эмма нервно вырвала листок из его рук и зачитала вслух:
– Подозрение на трихомоноз, генитальный герпес, гонорею, сифилис, гепатит В и СПИД! Справка выдана Максиму Леонидовичу Емельянову. Максим, как ты мог?! – Емельянов взял справку и покрутил ее в руках. – Эта справка из твоей поликлиники! – продолжала верещать Эмма. – В моем доме – сифилис?!
– А что? – пожал плечами тот. – Надо же хоть чем-то расшевелить тусклое однообразие твоего дома.
– Ты считаешь, что лучшим разнообразием может служить генитальный герпес?!
– Глупости какие-то, я нигде ничего не проверял. А в поликлинике сто лет не был.
– Зато они проверили, – Эмма потрясла бумажкой в воздухе, – и вот сколько всего накопали! Я говорила тебе, что нельзя связываться с кем попало, я же говорила.
– Прекрати, – Максим вырвал у нее справку, смял и бросил на пол. – Это чей-то глупый розыгрыш, названия болезней списаны из медицинского справочника.