Через три войны
Шрифт:
Вдалеке справа гулко грохотала артиллерия. Там наступала наша 9-я стрелковая дивизия. 1-я и 3-я бригады быстро свернули в балку и двинулись вперед.
Противник между тем приближался. Вскоре он открыл огонь двумя батареями. Перелет. Недолет. Но вот одна граната разорвалась в тридцати шагах от командного пункта. Осколки и куски мерзлой земли пронеслись над головами. Шарахнулись лошади. Климент Ефремович, удерживая своего коня, шутливо заметил:
– Вот дураки! Чего зря снаряды расходуют? А вы что ж, когда угостите их? - обратился он к командиру 2-й батареи Шаповалову.
–
– Ну и начинай! Бей их обеими батареями! - ответил Городовиков.
Мимо командного пункта прошел 21-й кавалерийский полк и стал развертываться для атаки. Бойцы, заметив Буденного и Ворошилова, весело приветствовали их.
– А! Доно-ставропольцы, - узнал старых знакомых Климент Ефремович. Он помнил их по царицынским операциям, когда командовал 10-й армией.
– Батареи... огонь!.. - скомандовал Шаповалов. Грянул залп.
Четыре черно-серых столба поднялись над цепями противника.
– Хорош!.. Первая батарея, по колонне... гранатой!.. Вторая - по батарее... огонь! - выкрикивал Шаповалов.
На ровной местности цепи были видны как на ладони. Артиллеристы работали без устали. В считанные минуты они буквально забросали противника гранатами и шрапнелью. Белые не ожидали такого яростного огня. Цепи дрогнули, расстроились. Спасаясь от обстрела, пешие, всадники, повозки шарахались из стороны в сторону, усиливая беспорядок и неразбериху.
И вот уже на врага, словно горные потоки с круч, сверкая клинками, сотрясая воздух громовыми раскатами "ура", стремительно ринулись полки 2-й бригады...
– Видишь, Семен Михайлович, какой паник получился кадетам! - радостно воскликнул Городовиков. - Разреши и мне пойти в атаку, мне тут делать нечего...
– И нам тут нечего делать, - поддержал его К. Е. Ворошилов и, приподнявшись на стременах, пустил коня вскачь.
Мы понеслись за ним. Ветер свистел в ушах, шапки ломило назад. Кавалеристы преследовали небольшие группы отставших всадников. Белая конница, в три раза превосходившая нашу вторую бригаду, была так потрясена огневым шквалом и конным ударом, что не смогла опомниться и оказать сопротивление.
В двадцатых числах декабря Конная армия вступила в Донбасс. Остановились мы на станции Переездной.
С фуражом было плохо. Меня одолевали тревожные мысли: "Чем накормить коней?" Заглянул в конюшню, а кони похрустывают сеном!
Зашел в хату, смотрю - мой ординарец сидит с хозяином, старым шахтером, и пьет чай, вернее, не чай, а заваренную травку. А хозяйка печет коржики.
– Откуда это? - удивился я.
Рабочий укоризненно поглядел на меня:
– Что же ты, товарищ командир, думаешь, мы от беляков спрятать кое-что не сумели? Или, думаешь, мы вас не ждали?
Я с удовольствием уселся за стол к самовару. До чего же вкусной показалась мне эта травка!
Но не успел выпить и кружки, как меня срочно вызвали в штаб. Туда то и дело приходили рабочие - молодые и старые, просили принять их в армию.
Вечером ординарец сказал мне:
– Ну и народ золотой эти шахтеры, товарищ командир! Самому есть нечего, а он последнее отдает.
Никогда конармейцы не забудут теплых товарищеских встреч с донецкими рабочими. Не было ни одного района, села или города, где бы нам навстречу не выходили шахтеры с песнями, знаменами, хлебом-солью.
В тылу у белых восстал Луганск - родной город Климента Ефремовича. Это восстание лишило противника возможности производить какие-либо маневры на левом фланге нашей армии.
Рабочие тоже вели войну с белыми: заваливали шахты, уносили и прятали инструменты, выводили из строя электростанции и оборудование. Но как только требовался свет и уголь для Красной Армии, рабочие немедленно исправляли все повреждения.
Помню, как однажды пленный офицер с ненавистью сказал:
– Мы пытались задержаться на Северном Донце, но в этом проклятом районе все за вас, красных. Жаль, - добавил он, - что мы слишком поздно узнали об этом!
...Разбитые, рассеченные на две части, белые армии спешно уходили в Крым и за Дон.
2 января 1920 года Деникин объединил все войска на Дону под общим командованием генерала Сидорина, которому подчинил в оперативном отношении и "добровольческий" корпус генерала Кутепова. Ростов-на-Дону прикрывался "добровольцами", Новочеркасск - Донской армией, в центре же, на уступе, сосредоточились конные корпуса генералов Топоркова и Мамонтова.
Белые рассчитывали задержать наступление красных у Ростова, чтобы успеть эвакуировать ценности из Ростова и Таганрога и вывести армейские тылы за Дон. Но их расчеты не оправдались. 6 января они отошли на ростов-новочеркасский плацдарм.
Несмотря на ожесточенные многодневные бои в Донбассе, Красная Армия не утратила своего боевого порыва. Она с ходу атаковывала врага.
8 января в 20 часов 6-я кавалерийская дивизия ворвалась в Ростов. На окраинных улицах было тихо и безлюдно. Лишь в центре шел пьяный разгул офицеров. Опомнились они лишь тогда, когда красные конники заняли половину города. Завязались уличные бои. До утра не утихали выстрелы. Наши освобождали улицу за улицей.
В тот же вечер 4-я кавалерийская дивизия заняла станицу Нахичевань. Противник предпринял отчаянную попытку вернуть утраченные позиции. К рассвету сюда подошли два пехотных полка белых и атаковали наших конников. Но те спешились и перешли в контратаку. После двухчасового боя оба вражеских полка были взяты в плен. Большую помощь нашим кавалеристам в этом бою оказал автоброневой отряд имени Свердлова.
Утром 9 января 4-я кавалерийская дивизия заняла станицу Аксайская, а 10 января от белых был окончательно очищен Ростов.
Требовалось еще одно усилие, еще один мощный согласованный удар, чтобы на плечах врага форсировать реки Дон и Маныч. Но надо было подготовиться к наступлению: создать ударную группировку из кавалерийских дивизий, перегруппировать части 8-й армии.
Однако командование Северо-Кавказского фронта по сделало этого. Помешали головокружение от успехов и недооценка сил противника. Наступление было начато бел необходимой подготовки, а белые к тому времени успели закрепиться.