Через все преграды
Шрифт:
— На чем это мы с тобой остановились?
— Помолчите, товарищ майор! — запротестовал Исаев. — Вам нужен покой. Сейчас врач придет.
— Врача не надо… Ах, да, об этих мальчуганах! Ты пришли их ко мне.
— Товарищ майор, вам же нельзя.
— Чего там, — нельзя. Все равно лежать. Я только посмотрю на них. Говоришь, от своих отстали, а теперь догоняют? Вот ведь сорванцы! — По лицу майора скользнула чуть заметная улыбка, и жесткие, суровые складки между густых бровей на минуту разгладились.
Исаев
Ребят майор Пахомов приказал оставить у старшины Голована, исполнявшего сейчас обязанности то разведчика, то начальника хозчасти.
— Приучи их к порядку, — строго сказал он ему, косясь на подростков, стоящих у входа в шалаш. — Сделай мне из этих шалопаев солдат.
— Есть сделать из шалопаев солдат!
Отведя мальчиков к дереву, где лежало несколько мешков с продуктами, старшина уложил их спать.
Разбудил он ребят часа через три. Солнце уже поднялось высоко, и его косые лучи глубоко врезались в лесные недра. На влажной листве, на стволах берез и сосен дрожали теплые глянцевитые блики. В вершинах деревьев медленно таял тонкий голубой туман. Запах хвои наполнил воздух крепкой горьковатой свежестью; он был так густ, что казалось, будто у самого носа растирали в пальцах мягкие смолистые побеги молодой елочки.
Позевывая и лениво потягиваясь, Володя сел. Глаза, как будто сказанные медом, тяжело слипались.
— Спать хочется. Рано еще… — пробормотал он, намереваясь опять повалиться на плащ-палатку.
— Подъем! Встать! — громко скомандовал старшина.
От резкого, строгого голоса мальчуган вздрогнул и сразу же вскочил на ноги.
Грубоватое толстоносое лицо Голована с выцветшими на солнце широкими прямыми бровями расплылось в улыбку.
— Привыкай команду выполнять без проволочек… На умывание за мной марш!
Мальчуганы, прихрамывая, последовали за ним к ручью.
После завтрака старшина усадил ребят починять одежду.
— Не умею я! — с раздражением бросил Володя, невзлюбивший Голована. — Что я — портной, что ли!
Но старшина, показав ему, как держать иголку с ниткой, как накладывать заплатку, сухо сказал:
— «Не умею» — такого слова в нашей армии нет. Боец должен все уметь. Понятно?
Володя ничего не ответил.
— Я сейчас пойду по подразделениям, — продолжал старшина. — Чтобы к моему приходу ваша одежда была в порядке.
Володя искоса взглянул на Колю, старательно ковырявшего иголкой, сделал обиженное лицо и принялся за работу.
…Выступили перед заходом солнца. Последним со стоянки уходил Голован с мальчуганами. Покидая поляну, он заметил под кустами две коробки с пулеметными дисками.
— Вот растяпы, диски забыли! —
Коля первым пришел ему на помощь. Он схватил одну коробку и бодро двинулся в путь. Володе пришлось последовать его примеру.
— Молодцы! — обрадовался старшина. — Несите, пока пулеметчиков догоним. Ну я им, растяпам, всыплю!
Шли лесом. Уже минут через пять Володя почувствовал, как неудобна для переноски тяжелая железная коробка. Он пробовал нести ее в руках, как чемодан, — заболели пальцы. Поставил на плечо — легче стало, но не надолго: коробка больно терла плечи.
Двигались быстро. Лил пот, во рту пересохло. Но ни отстать, ни свернуть… Даже задержаться, чтобы глотнуть воды из фляги, нельзя было. Старшина сзади то и дело поторапливал:
— Шире шаг!
Иногда Володе казалось, что он вот-вот упадет. Он сам себе удивлялся, что способен выносить такое нечеловеческое напряжение.
Вспыхнула перестрелка, раздались крики «ура». Потом все побежали. Бежал и Володя, часто и хрипло дыша всей грудью. Кровь тяжело билась в ушах.
Лес кончился. На мосту через речку старшина передал коробки с дисками пулеметчикам.
Утренняя заря слабой синевой медленно намечала неровную кромку горизонта.
Измученные люди брели все тише. Прошли высохшее болото, густо покрытое мягкими, как подушки, кочками, на которые так и тянуло присесть. Мальчики тащились в каком-то тупом полусне, с трудом передвигая больные непослушные ноги.
Вдруг справа с легким стуком сверкнул зеленоватый огонь. Ракета, шипя, как змея, вспорола суконную синеву неба и, будто зацепившись за что-то, повисла вверху, сея искрящийся свет. Люди попадали, словно сраженные насмерть. Невдалеке опять затрещали выстрелы. Огненные ручейки трассирующих пуль заструились над головой. Они мелькали, пропадали, рождались снова; с каждой секундой их становилось больше.
Володя и Коля вслед за старшиной упали в неглубокую ямку. Некоторое время Голован лежал, прислушиваясь к командам, передаваемым из головы колонны, и к разгоравшейся справа стрельбе. Потом он встал, опираясь на руки, как бегун на старте, и жестким голосом приказал:
— Держись за мной. Не отставать!
Выждав минуту, когда цивканье пуль над головой притихло, он рывком выскочил из ямы и, пригибаясь, побежал влево, куда отходило ядро части. Коля порывисто вздохнул, как перед прыжком в воду. До отказа втягивая голову в плечи, он тоже бросился следом за своим командиром.
Тошнотворно завыла мина.
Мальчик упал.
…Гах! — ударил поодаль разрыв. Кто-то слабо вскрикнул. Коля вскочил и оглянулся — товарища не было.
— Володька! — срывающимся голосом позвал он.