Черкес. Дебют двойного агента в Стамбуле
Шрифт:
Конечно, есть! Схожу-ка я проведаю своего друга Константина в Гедикпаша Хамами, единственного человека, отнесшегося ко мне как к родному, а не пытавшегося меня прирезать или подловить. Да и должок за мной, сам обещал навестить.
Ахмет не возражал. Мы отправились в Бани.
Не идти же в гости к другу с пустыми руками? Завернули к старику-лавочнику.
Все-таки он хорошо разбирался в людях! Увидев меня, сразу понял, что я на этот раз в счастливом расположении духа. Тут же начал широко улыбаться и, шутя, потирать руки, намекая
— Не ожидал увидеть вас так скоро, – поприветствовал он меня. – Но рад, что вы улыбаетесь!
— В первую очередь, благодаря вам!
Старик поднял руки, стремясь указать на то, что его роль не так велика, чтобы принять такую похвалу и благодарность.
— О чем вы, господин? Я всегда рад вам помочь, чем могу. Что на этот раз? Уже не такое крепкое? – лавочник рассмеялся.
Я поддержал его смех.
— Совсем не такое! К другу иду на чай!
— Ну тогда... – старик чуть отошел в сторону, чтобы можно было рассмотреть забитые полки.
После недолгих раздумий прикупил короб со сладостями, которые любили греки во все времена – рахат-лукум и пастилу из айвы. Еще решил сделать сюрприз: взял самый мягкий воск, который нашелся в лавке.
Рассчитался, исходя из названной суммы. Сверху положил еще две монеты.
— Но я уже выполнил уговор! – удивился старик. – И взял сверху две монеты.
— Прошу вас, не обижайтесь и не обижайте меня. Эти жалкие две монеты не смогут выразить всей моей благодарности вам! – я чуть склонил голову.
Лавочник в ответ склонил свою.
— Моя лавка всегда открыта для тебя, друг мой! Мое имя – Тигран из славного армянского рода!
— Я рад, что перестал быть для вас господином, а стал просто Костой – другом Тиграна! – ответил я по-армянски, и глаза старика удивленно расширились.
Мы обнялись. Я попрощался и вышел на улицу, где меня поджидал Ахмет.
— Скажи, Ахмет, что сталось с Маликой?
— Что с ней сделается, с этой чертовкой? К мужу вернулась, как ни в чем не бывало. Нам до нее нет никакого дела.
Он не стал заходить со мной на территорию Гедикпаша Хамами. Лишь пригрозил:
— Из Баней нет другого выхода, грек. Здесь тебя подожду. Но если надумаешь как-то сбежать, найду и порежу на мелкие кусочки. Поверь, я мастер в этом деле, – для убедительности он сложил свои лапищи на кинжалах, торчащих за поясом.
Константин, как и в прошлый раз, встретил меня у входа. Я протянул ему корзинку:
— Принес тебе угощенье, мой друг. Найдешь для меня полчаса почаевничать?
— И я рад тебе видеть, грек, притворяющийся боснийцем, – улыбнулся банщик в свои шикарные усы. – И с удовольствием посижу с тобой. Пойдем внутрь или в мою келью?
— Сможем приватно посидеть? Отличная идея.
Константин повел меня в обход Главного корпуса с другой стороны, а не с той, где я три дня назад пробирался к цистерне. Между зданием хамама и боковой стеной, прилегавшего к нему дома, шел узкой проход,
Константин споро приготовил чай, и мы, не утруждая себя разговорами, просто сидели, наслаждаясь минутами покоя и традиционным десертом нашей общей Родины. Нам было спокойно и приятно быть вместе, колено в колено, и никуда не торопиться – истинное греческое времяпровождение, которое можно украсить разве что игрой в нарды.
Объяснил своему другу, как можно использовать мягкий воск: аккуратно нанести его на усы, затем расчесать их редким гребнем и закрутить кончики, если есть желание.
— Так делал мой дед, но за результат не ручаюсь – уверил я тезку.
Сослался на деда, хотя соврал. Ну не сообщать же, что еще не родившийся Спиридон Лазаревич годился бы ему в правнуки. От подобных мыслей можно было и самому свихнуться.
Спросил и совета, как понять сцену с чумой в подарок?
— Обычная шутка местных ханум, причем адресованная иностранцу, от которого не ждешь угрозы или обвинения в неподобающем поведении.
Я еще раз задался вопросом: так ли случайно наше свидание с Маликой, если она не побоялась открыть мне украдкой лицо? Хотелось её снова увидеть. И не только...
Что может заставить женщину снова рискнуть своей честью? Конечно, подарочек! На это все дамы падки, а восточные – особенно. А у меня есть, чем угодить боснийке – мой трофейный флакончик духов. Но не стоило лезть в подземелье в своем чистом наряде.
Тут Константин вовремя предложил:
— Может, вернуть тебе твои старые вещи? Их не выбросили, а постирали и заштопали. Вполне подобающий греку наряд. Вот только туфли нужны синего цвета. Принести?
— Я бы и от нижнего белья не отказался. И еще что-нибудь взял – не такое бросающееся в глаза, как белая рубаха с красным кушаком и доломан.
— Посиди тут, сейчас принесу.
Константин притащил целый ворох одежды и пару туфель. От денег категорически отказался – какие счеты между друзьями. Предложил переодеться прямо тут, в комнатушке, все нужное сложить в большую наволочку, ненужное оставить на лежанке и не забыть с ним попрощаться у главного входа, если его не утащит в хамам какой-нибудь щедрый клиент. На всякий случай, мы обнялись как старые друзья.
Стоило ему удалиться, я скинул свой боснийский наряд и снова стал греком.
Без проблем проник в лаз. Печники снова были заняты своими делами и внимания на меня не обратили. Я даже умудрился в полутемноте, используя слабое подобие освещения – от солнечных лучей, пробивавшихся через расширенный моим телом лаз, – разыскать кедровую коробочку и забрать из нее флакончик.
Никем, как я надеялся, незамеченный вернулся в Константинову келью, прихватил тюк с обновками и вышел на улицу. Ахмет меня не узнал и был искренне удивлен, когда я хлопнул его по спине, подобравшись сбоку.