Черная царевна
Шрифт:
Но бояться было поздно. Она решительно протянула руку сквозь решетку, отдавая мертвецам хлебных куколок. Они взяли.
Надя прошептала заклинание, и три куклы начали расти. Покойники бережно опустили их на пол. Куклы все увеличивались в размерах, пока среди толпы не стояли три бабы. Четвертая куколка зашевелилась на полу, ожила, поползла в угол и забилась под камень.
— Ешьте! — приказала Надя мертвецам.
Покойники не решались выполнить приказ. Они растерянно смотрели на хлебных баб и на царевну. Но рыжее от ржавчины кольцо на безымянном пальце налилось холодом и, как не смели ослушаться ее кошки с человеческими
— Не стрелять! — разнесся по коридору властный приказ капитана.
Некромантия жгла вены. Черная магия жидким огнем, змеями текла под кожей. Надя ударила руками по решетке, вцепилась в нее, выпуская змей на свободу. На запястьях появились нарывы, пошла кровь. Черные, двухголовые гадюки выползали из ран, падали на пол, ползли между ног мертвецов. Покойники их не видели, остервенело рвали на части хлебных двойников.
Надя почти повисла на решетке. Кричать не хотела, но стон сорвался с губ. И еще один. Она закричала. Тонко и пронзительно. Покойники даже не взглянули на нее, отпрянули солдаты за спиной. Кто-то выругался.
— Всем оставаться на местах! — приказал Янек.
Надя с трудом оторвала одну руку от решетки, подняла вверх, жестом подзывая капитана. У Эльзанта хватило мужества подойти.
— Вы в порядке, ваше высочество? Вывести вас?
— Ждите, — еле прошептала чародейка сухими как бумага губами.
Он отошел.
Надя отпустила решетку, превозмогая боль в животе, выпрямилась, подняла руки, завязывая в воздухе узлы. Черные змеи послушно обвили ноги мертвецов, прижались так сильно, что вдруг растворились в них. Надя тяжело выдохнула, и мертвецы за решеткой покорно повторили вздох.
Чародейка несколько минут приходила в себя. Темнело перед глазами, но она не могла потерять сейчас сознание, размноженное и разделенное между тремя сотнями покойников.
Она медленно обернулась к капитану:
— Выпускайте их.
— Вы уверены?
— Я связала их. Все, как обо мне предсказывали, капитан. — Она коротко улыбнулась одними губами. — Открывайте двери, они не навредят живым.
Мертвецы послушно друг за другом поднимались по каменным ступеням в коридор, заходили в лифты и поднимались наверх, где их ждал конвой. Глаза всех покойников были теперь светло-карими, как у чародейки.
Солдаты оцепили улицы города от входа в рудники до самого дворца. Мужчины, старики и юноши стояли белые от страха, пока Надя и мертвецы шли к дворцу.
На Базарной площади все остановились. Покойники окружили царевну неровным кольцом. Она подняла руки вверх — и покойники подняли руки, она опустила — и они опустили. Надя встала на колени. Мертвецы повторили. Чародейка положила ладони на землю у колен. Мертвецы тоже. Чародейка хлопнула раскрытыми ладонями по заснеженной брусчатке. Еще раз и еще. Покойники покорно следовали ее примеру. Она резко хлопнула в ладоши и затем дважды по брусчатке — и мертвецы не отставали. Все быстрее и быстрее. Руки, земля, руки, земля, еще раз земля. Снова и снова, по кругу. Дрожали стекла в окнах, все сильнее и сильнее дрожала под ударами площадь, пока не опал, растаяв грязный снег, пока не треснула ледяная корка на камнях брусчатки.
Хлопок, удар, удар. Хлопок, удар, удар.
Камни брусчатки стали выступать из земли, а из-под них к серому зимнему небу потянулись молодые ростки крапивы.
Надя выпрямилась. Мертвецы продолжали выбивать безумную музыку. Чародейка подняла руки над головой, вытерла с неба серые облака, стряхнула воду с ладоней, и площадь наполнилась солнечным светом.
Крепли ростки крапивы, темнели, наливались соком листья, росли выше и выше. Зеленела площадь, зеленели боковые улицы.
Надя опустила руки.
— Рвите и несите во дворец.
Покойники повиновались. Они охапками срывали злую высокую траву и несли ворохи остро пахнущей зелени ко дворцу. Солдаты и редкие зеваки стояли серые от ужаса.
Рыцари Ордена Доблести в два ряда оцепили дворец и забаррикадировали боковые улицы. В Желтом и Розовом залах, соединенных между собой арочным коридором, вдоль стен тоже выстроились солдаты. Надю здесь уже ждали заказанные ткацкие станки. Несмотря на день, ярко горели кровавки под потолком.
— Капитан! — позвала чародейка.
Янек подошел.
— Я отпускаю вас до завтра, капитан.
— Но мне приказано…
— Слушайте внимательно, Янек! — прервала она. — У вас пять часов. За это время вы должны подготовить для меня списки жителей города. Одна скатерть на две-три семьи. Я чарами привяжу их к хозяевам, чтобы ни Любомир, ни кто другой не смог торговать моей магией.
Эльзант молчал, не сводил с нее пристального недоверчивого взгляда.
— Ищете подвох, капитан? — устало спросила Надя. — Подвох в том, что я — хороший человек. Верьте или нет, это ваш выбор. Пять часов.
Так ничего и не ответив, он покинул дворец.
Мертвецы послушно выполняли все ее требования, нечувствительные к боли и усталости. Очистить стебли от листьев, оббить, сделать мягче, разделить на тонкие полосы, связать основу на станке, начать плести. Раз за разом. Раз за разом… Сколько она повторила один и тот же порядок действий, размноженный на три сотни послушных слуг, чародейка не могла сосчитать. Она стояла посредине зала, поднимала и опускала руки, вязала воображаемые узлы, шептала заклинания снова и снова. От магии, черной и белой, по стенам, карнизам, по медным люстрам разбегались синие молнии, наполняя зал запахом грозы. Волшебство, бегущее по венам, делало ее выносливее любого человека, наполняло силой, давало обманчивое ощущение всемогущества, но шли часы, и даже магия уже не могла поддерживать ее. Надя чувствовала, что сейчас упадет, но показывать слабость было нельзя. Серые от страха и отвращения, рыцари Ордена Доблести не покидали зал.
Она не заметила, как прошли пять часов. Из оцепенения ее вывел голос Янека Эльзанта:
— Все готово, ваше высочество.
Надя повернулась к нему и увидела, что он протягивает ей флягу с водой.
— Попейте.
Только сейчас она поняла, как ее мучает жажда. Чародейка жадно приникла к горлышку, выпила больше половины и протянула капитану. Руки дрожали. Он взял у нее флягу и незаметно положил в ладонь сложенный вчетверо лист бумаги. Надя улыбнулась.
Зимой в Варте темнело рано. Было начало четвертого пополудни, но солнце на улице уже приблизилось к горизонту. Воздух за окнами посинел. В бальном зале похолодало. Работа уже была наполовину выполнена. Надя нарочно не заканчивала плести скатерти. Боялась, что Любомир прикажет забирать у нее готовые артефакты.