Чёрная книга Арды (издание 1995 г. в соавторстве)
Шрифт:
...Тих и темен был покой, в котором лежал ученик Намо, посланник Мелькора. И Вала укрыл его осторожно, как ребенка, черным с густо-лиловым подбоем - цветов Мелькора и Намо - плащом.
"Вот ты и вернулся - ученик мой, мальчик мой... Каким очнешься ты от смертного сна?
– не знаю. Знаю одно: все равно ты уйдешь. Ты уйдешь к нему, и не мне останавливать тебя, ученик мой. И будет время встречи - но так нескоро... Прости меня..."
ДЕТИ АРТЫ. 870-872 Г.Г. ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ
...Когда они проснулись, им в глаза светило восходящее солнце, и они смеялись, увидев Великий Огонь и Великий Свет. И потому Эльфы назвали их племенем Солнца. Они не боялись Света, они не боялись Тьмы, ибо умели смотреть и могли видеть. Не думали о них в Валиноре, ибо чужими Валар были они - непонятные, свободные, дерзкие, любознательные. Слишком похожие на Проклятого. И никто не пришел к ним из Валинора. Тот, кто встретил их, носил черные одежды и прятал руки в складках крылатого черного одеяния. И они, увидев его, смеялись как дети, да они и были детьми. И впервые со дня казни Эльфов Тьмы Проклятый улыбнулся. Но улыбка покинула его точеное суровое лицо, когда он увидел Четверых. Он не спросил - кто они, он сразу это понял. Он не спросил о том, зачем они здесь - он и это понял. Он спросил одно:
– Куда вы хотите их вести? Чего вы хотите от них?
Не сразу он получил ответ - они робели. Айо выступил вперед и, поклонившись, ответил за всех:
– Великий Вала, мы не думали об этом. Они непонятны нам, но почему-то они нам дороги... Наверное, мы хотели бы просто быть рядом... Охранять... Просто любить их. В них есть что-то непонятное, одновременно высокое и печальное...
– Все истинно высокое печально, - негромко сказал Проклятый.
– Да, так... Они странны и притягательны. Валар учили Эльфов, но чему их научим мы? Я боюсь их учить и в то же время хочу этого.
– Незачем учить. Вернее, учить так, как учили Эльфов. Они все поймут сами. Они - Люди, и их знание выше, ибо оно будет не дано, а найдено. Они - выше Эльфов, ибо свободны, и у них есть выбор.
– Выбор? Между чем и чем?
– спросил, очнувшись от немоты, Золотоокий.
Черный Вала внимательно посмотрел на Четверых, и что-то странное промелькнуло в его глазах. Уголок его рта дернулся, и вымученная кривая улыбка появилась на его лице.
– Поймете сами. Хотя и не Люди...
– он говорил, словно сам с собою. Арта меняет всех, даже Бессмертных. Выбор будет и у вас...
Он усмехнулся.
– Странные вы все-таки. Вы - не со мной, но и не против меня. Вы - не со мной, а идете моим путем. Вернее, не моим. Мы просто идем рядом... Не боитесь?
– Чего мы должны бояться?
– встрепенулся Охотник.
– Например, меня. Или - тех. Ведь они могут принять вас за моих союзников. А за это карают жестоко, - это слово показалось ударом меча о щит.
– Великий Вала, мы ведь здесь давно и видели твои деяния, - мягко молвила Весенний Лист или, как называл ее на непонятном языке Золотоокий, Ити. Он говорил, что это означает все, что только что проросло, выглянуло из семени:
– Ты создаешь прекрасное, а это не может напугать. Это верно, что мы не с тобой, но мы не против тебя, скорее наоборот. Не беспокойся, мы не сделаем тебе зла.
Вала тихо рассмеялся.
– Благодарю тебя, прекрасная госпожа, ты прямо-таки успокоила меня. Теперь мне некого бояться. А то я очень вас испугался.
Он недолго говорил с ними. Был - и ушел, крылатый Черный Вала. И почему-то спокойно стало на душе у Четверых.
...И несли Люди странные и смутные легенды о добрых непонятных богах. Они не знали их имен, ибо те не называли себя; они плохо помнили их, ибо те нечасто попадались им на глаза. Они говорили мыслями, и мысли возникали в сердцах у Людей, и странные образы и слова... Люди думали - они сами догадались о чем-то, и никто не разубеждал их. И все же Люди умели видеть, и потому смутно видели Четверых, дорисовывая в воображении их образы, и разные давали им имена, и помнили о добрых богах даже тогда, когда Эдайн стали союзниками Эльфов...
РЫЦАРИ СВЕТА. 1-4 ГОДЫ ОТ ВОЗВРАЩЕНИЯ НОЛДОР В БЕЛЕРИАНД. I ЭПОХА
– Учитель...
Вала обернулся к Гортхауэру; по его лицу скользнула тень удивления уж слишком странно звучал голос Ученика.
– Учитель... позволь...
Глаза Майя горели темным лихорадочным огнем. Мелькор поднялся, успокаивающим жестом положил руку на плечо Ученика. Тот вздрогнул.
– Да что с тобой? Говори.
– Не могу больше видеть... это...
– Майя поднял руку, но отдернул почти мгновенно, не осмеливаясь коснуться матово поблескивающего темного, с неуловимым отливом в синеву, глухого браслета на запястье Валы.
– Я попробую... снять... А раны, - он вскинул на Учителя умоляющие глаза, раны я залечу потом, я умею, ты же знаешь...
– Это невозможно, - как-то хрипло ответил Вала.
– Нет, нет! Я думал... искал... Это же только железо! Смотри, - Майя показал узкую полоску металла, щерящуюся острыми мелкими зубцами, - ничто не устоит, даже камень - я пробовал... Позволь!
– Это невозможно, - повторил Мелькор.
– Почему?
Вала не смог ответить. Но - как убедить, если просто знаешь и не можешь объяснить?
– Позволь...
– Хорошо.
...В отличие от внешней, гладкой, внутренняя сторона железного браслета была неровной и зернистой. Когда, вслед за движением узкой режущей полоски наручник сдвинулся к запястью, весь мир заволокла багровая пелена боли, и Вала закусил губу, с трудом подавив стон. Нескоро показалось, прошли века боли, - он услышал, как сквозь туман, срывающийся отчаянный шепот Гортхауэра:
– Не получается... Не получается...
С трудом разлепил веки. Гортхауэр стоял на коленях - бледный, потрясенный. Его руки и рукава одежды, также, как и руки Валы, были перемазаны кровью; бесполезная полоска светлого металла, что тверже камня, валялась на полу. На гладкой поверхности наручника не осталось даже царапины. Недаром Воротэмнар - "Те, что сковывают навеки".
"...и оковы ненависти не разбить..."
Наверное, он произнес эти слова вслух, потому что Гортхауэр вдруг уткнулся ему в колена и застыл так, вздрагивая всем телом...
4 ГОД I ЭПОХИ. ДАГОР-НУИН-ГИЛИАТ
Из "дневника" Майдроса:
...не могу смотреть в глаза Финакано. Стыдно. Не знаю, проклинал ли он меня в те страшные дни, когда они, преданные нами, погибали во льдах Хэлкараксэ - я бы проклинал. И ни к чему сейчас не приведут мои поздние оправдания, что я был против воли отца, что не хотел сжигать корабли. Корабли были сожжены, из разорванной веревки целую не сделаешь без узла. Я, пожалуй, куда лучше понимаю его отца. Думаю, если бы наш отец остался в живых, то обязательно была бы вторая резня, только теперь Нолдор убивали бы не Тэлери, а друг друга. Нолофинве перенес на нас свою неприязнь к отцу. Правда, душой он помягче его, но после того, как он заявил, что и мы отвечаем за отцовский грех, я больше не надеюсь на окончательное примирение.