Черная Книга Арды
Шрифт:
Их было шестеро. Один — на носилках, закрытый по горло плащом. Бородатые длинноволосые люди, тяжелые и плечистые, хотя и не очень рослые; у двоих на головах рогатые шлемы, остальные в кожаных шапках, обшитых бронзовыми накладками. Грубые рубахи до колена, кожаные безрукавки, кольчуги и пояса; колени голые, икры обернуты холстиной и перехвачены ремешками накрест, на ногах — что-то похожее на грубые башмаки… Щиты деревянные, за поясами мечи и секиры. Одетый богаче всех воин, видно, старший среди них, озадаченно оглянулся вокруг и спросил у
— Эй, приятель, а где сам-то? Властелин-то где?
Своеобразное у них обхождение…
— А не скажешь ли ты сначала, кто ты сам таков и что у тебя за дело здесь?
Смел, ничего не скажешь. Видно, из тех племен, что вырезают богов из дерева и приносят истуканам жертвы, а чуть что — расправляются с ними. Просто и справедливо. Немудрено, что при таком обращении они не больно-то боятся богов…
Воин горделиво заявил, положив руку на меч:
— Я Марв, сын Гонна, великий воин Гонна из рода Гоннмара, лучшего вождя Повелителя Воинов Гортхауэра! И я несу слово его Властелину!
— Ну, так говори.
Воин туповато воззрился на Изначального и, нахмурившись, спросил:
— Это еще почему?
— У тебя же слово к Властелину. Говори. Я слушаю.
— Ты? — недоверчиво спросил воин.
Изначальный усмехнулся краем рта. Конечно, они ожидали увидеть что-нибудь более внушительное. Вроде шестирукого громилы с волчьей головой — у них, что ли, бог войны таков? Мелькор неспешно поднялся по ступеням на трон.
Теперь на черном престоле восседал Властелин — величественный, мудрый и грозный, и даже раны его внушали благоговейный страх. И, изменившись в лице, Марв, сын Гонна, упал на колени.
— Прости, о Великий, что не догадался, не разглядел! Прости и помоги! — ревел он жалостным голосом.
— В чем я могу помочь? И что за слово передает мне полководец Гортхауэр?
— Вот он как раз и говорит — спаси, Властелин, Гонна, сына Гонна, вождя нашего! Спаси брата!
— Что с ним?
— Да ранили его, Властелин.
— И что — Гортхауэр не смог помочь ему?
— Как не смог! Давно бы умер брат, если бы не он! Да вот на все сил не хватило. Вези, говорит, к самому. Коней дал, знак дал…
— Хорошо. Оставьте его здесь. Идите. Потом позову.
Когда воины уходили, он поймал на себе недоверчивый взгляд. Любопытно все же — каким они представляли меня ?..
Раненый был мужчиной могучего сложения, лет сорока с виду — солидный возраст для этих недолго живущих людей. Темные, слипшиеся на лбу от пота волосы заплетены на висках в косицы, длинные усы мешаются с густой небольшой бородой, явным предметом гордости хозяина. Карие глаза ярко блестят на бледном лице.
Изначальный отшвырнул задубевший от крови и грязи
Рана действительно была страшной. Смертельной. Удар перерубил ключицу, косо отделив плечо и руку. Счастье, что он попал к Гортхауэру. Лекари их — сущие варвары: прижгли бы каленым железом, и умер бы от боли… Человек внимательно смотрел на него. Мелькор медленно провел ладонью над раной, чтобы ощутить, насколько она серьезна, — обожженные ладони чувствительны. Затем, положив руку на лоб человека, оторвал присохшие повязки — тот не ощутил боли. Ее ощутил Изначальный. Дрянная рана. Грязная, страшная. Осколки кости торчат из мяса. Вновь потекла кровь. Хорошо, что легкое не задето. Но артерии… Надо спешить.
Изначальный закрыл глаза и молча, замерев, медленно-медленно вел ладонью над раной, переливая свои силы в тело умирающего. Казалось, шевельнешься — и все рухнет, рассыплется миллионами осколков.
…Ртутные точки крутились в глазах, звон в ушах стал нестерпимым. Изначальный открыл глаза, тяжело дыша. Рана побелела, кровь уже не сочилась, и разрубленные кости соединились, хотя еще совсем непрочно. Он улыбнулся, глядя в лицо раненому, и внезапно увидел в темных глазах отражение своей улыбки, стекающей кровью из незаживающих ран. И человек заговорил — хрипло, прерывисто, слабо:
— Не надо больше… Все уже, ладно… Пусть и помру, все Равно. Куда ж я без руки… Ты-то… как же тебя так… Ты же в крови весь… Как же так… Ведь больно тебе, вижу… А говорили — с гору ростом и неуязвим… Надо же… Я-то думал — боги огромны ростом и потому могучи… А ты вроде и не очень велик, а такое можешь, что… уж не знаю, и как сказать… Словом, великий ты бог, и нет тебя сильнее. Только не лечи меня больше. Ведь самому ж худо, вижу… Я и так выживу. Ты только скажи — кто тебя? Я людям своим передам — голову его тебе принесем…
«Хоть плачь, хоть смейся… Ожидал, значит, встретить небесного воителя, а тут такое… непонятно что. Великий, значит, ты бог, только вот не можешь ничего: утешил, благодарю!..»
— Голова его и так мне досталась. Он убит.
— Ну и верно. Месть — дело святое.
— Я мстил не за себя, — глухо ответил Изначальный.
Человек, как видно, что-то почувствовал в его голосе.
— За друзей тоже надо мстить. Эх, только встану…
— И — детей?
— Но из них же мстители вырастут!
Попробуй, разубеди его…
— И не жаль?
— А нас жалели?
— Ты что же, хочешь быть хуже южных харги, которых вы так клянете?
Человек помолчал, мучительно хмуря брови:
— Я как-то не думал…
— А ты подумай, — резко сказал Изначальный. — Лежи тихо. Я продолжу…
Человек стоял перед ним, изумленно рассматривая свое плечо. Он несколько раз крутанул рукой и, блестя глазами, сказал радостно:
— Вот я и воин снова! А то куда я — без руки?