Черная Книга Арды
Шрифт:
— Велика моя скорбь и скорбь народа Нолдор. В бедах всех собратьев своих, в смерти отца моего Финве, братьев и родных моих, что пребывают ныне в Чертогах Мандос, в безумии Феанаро обвиняю я его. Старшие Дети Единого изначально были чисты душой, но Враг смутил мысли их, и тьма отравила души их. Я скажу слово за народ Нолдор: лишь Враг повинен в бедствиях, что постигли нас, в том, что Нолдор посмели ослушаться воли Валар и Единого. Нет кары слишком суровой для Врага и приспешников его: пусть же заплатят они за все страдания народа моего. Должно Могучим Арды оставить великое милосердие свое в этот час.
— Мне тяжелы ваши слова, словно воистину судите не моего брата, но меня. Пусть скажет он слово в свое оправдание.
Но Мелькор хранил молчание. Вместо него заговорила Королева Мира:
— Воля и Замысел Отца нашего превыше всего. О супруг мой, ты видишь — ему нечего сказать. И если таково будет решение Великих, забудь о том, что он брат тебе.
— Неужели это правда и тебе нечего ответить? Твое молчание наполняет скорбью мою душу…
Багровая пелена перед глазами. Застывшее лицо Черного Валы. Обожженные руки. Немигающие глаза Варды. Застывшие безмолвными изваяниями Бессмертные. Железные наручники. Ухмылка Тулкаса. Ошейник. Кровь на черных одеждах. Золотой трон. И — молчание, это мучительное молчание, непонятное, пугающее…
— Неужели никто не скажет слова в защиту его? — возвысил голос Манве.
И в наступившей мертвой тишине прозвенело серебряной струной:
— Я скажу!
Сестра Феантури поднялась, стиснув тонкие руки:
— О Король Мира и вы. Великие! Взгляните на брата вашего — кому довелось изведать столько боли, принять такую тяжесть на свои плечи, испытать столько страданий? В том наша вина…
Разорвано единение Круга Маханаксар, рассечено голосом Молчаливой, как узким клинком:
— Вы говорите — он ненавидит все живое. Но по вашему приговору, Великие — по твоему слову, Король Мира! — были казнены ученики Мелькора: как забыть такое? как простить? Зло порождает зло; и если ныне Мелькор ненавидит нас, в том повинны лишь мы сами. Не его — себя должны судить мы, лишь будучи справедливым к себе, можно получить право говорить о неправоте другого. Если не познаешь меру добра и зла в себе — как сможешь понять, что есть добро и зло для мира?
Вы, пришедшие в Арду по велению своей любви к миру — разве любовь эта умерла в ваших сердцах? Если вы не слышите голос Арды — не Мелькор, а вы вершите зло! Вы, принявшие облик Детей Единого — или это не помогло вам изведать человеческие чувства? Или вы забыли о милосердии, и сострадание — лишь пустой звук для вас? Я говорю свое слово — пощадите! Если вы называете его жестоким, но сами не знаете жалости — как можете обвинять его? Чем вы выше его? Кто дал вам право судить вашего брата?
Она замолчала, обводя глазами Валар. Большинство старалось не встречаться взглядом со Скорбящей Валиэ. Эстэ прижала руки к груди, смотрит с надеждой, жадно ловя каждое слово. Зрачки Ирмо расширены, глаза кажутся почти черными. Намо опустил голову, каменно-неподвижные руки лежат на подлокотниках трона.
И — немигающие холодные глаза Королевы Мира.
— Такова воля Единого, — глухо, не поднимая взгляда, сказал Ауле.
Ниенна стремительно обернулась на голос:
— Разве воля Единого велит вам убивать? Не довольно ли крови и боли? Вы раните Арду, причиняя боль своему брату!
О чем ты, сестра наша?..
— Не вам, отрекшимся от мира, судить того, кто не покинул Арду! Не вам, укрывшимся в Валиноре, судить того, кто принял на свои плечи скорбь мира, в чьем венце была вся тяжесть Арды! Недобрый и неправый суд вершите вы, Великие!
— Сестра наша… Мы выслушали тех, кто пришел из Арды. Не менее, чем ты, хотел я услышать хоть слово в оправдание его деяний: ты права, лишь тогда можно судить. Но — тщетно…
— Ты слышал речи победителей, Манве! Что скажут побежденные? Разве ты выслушал их?
— Он волен был говорить…
— Если скажет — услышишь ли? Поверите ли? Разве вы слышите меня? И не правду хотите услышать — слова раскаяния и отречения! Я говорю — не нам судить его! Я говорю — судить вправе лишь тот, кто беспристрастен, чьи руки чисты, чье сердце свободно от гнева и ненависти!
Тишина звенит от напряжения. Как можно сказать такое? Как можно даже помыслить о таком? Почему молчит Король Мира?
Манве заговорил не сразу. Было видно, что ему тяжело дается каждое слово:
— Речи твои горьки, но справедливы, о сестра наша. Не мне решать и судить ныне; я — один из равных в Круге Судеб; и кто из нас безгрешен и чист перед Единым? Судьба Мелькора, как и судьба каждого из нас, в руках Отца; так да будет над ним суд Единого. Пусть решает поединок. Эру дарует победу правому.
Манве прикрыл глаза. Голос его прозвучал ровно и тяжело:
— Кто из Валар станет вершителем воли Единого?
Могучий Тулкас давно уже сидел, сжимая кулаки. Слова Ниенны были ему непонятны: для него исход суда был ясен, он не мог и предположить, что кто-то вступится за Проклятого; все происходящее вызывало в нем глухое раздражение, но заговорить без позволения Короля Мира он не решался. И сейчас, услышав слова Манве, он сорвался с места. Пришел его час. Час победы. Час освобождения.
— Позволь мне!..
— Да будет так, — голос Короля Мира был почти беззвучен, но его услышали все.
— Милосердия, о Манве! — крикнула Ниенна. — Мелькор не может сражаться, он ранен!.. Это против чести!
Тулкас дернулся, темнея лицом.
— Суд Эру не может быть неправедным. Поединок будет честным. Ауле, Великий Кузнец, подай Меч Справедливости брату моему, — прошелестел голос Манве. — Ты же, могучий воитель Тулкас, вступишь в бой, не имея иного оружия, кроме короткого кинжала. И да свершится суд Эру.
…Проклятый поднялся с трона и принял меч. Меч Справедливости — изящная вязь золотых знаков на клинке, четырехгранные бриллианты в тяжелой витой рукояти червонного золота: знакомая работа. Красивая и бесполезная игрушка. Меч Короля Мира, призванный быть знаком карающей власти, но не оружием; и острые грани алмазов впиваются в обожженные ладони.
Он понял сразу, что не сможет поднять меча. Не было сил.
Понял и Тулкас и убрал руку с рукояти кинжала. Это не понадобится. Великий воитель шагнул вперед, зло оскалился, встретившись глазами с Проклятым. Тот не отвел взгляда от искаженного ненавистью лица.