Черная книга секретов
Шрифт:
Уши у меня запылали, я съежился и закрыл лицо руками.
— Так вы все знали! — охнул я.
Джо беззлобно усмехнулся:
— Разумеется. Когда я вернулся, у тебя вся правда была написана на лице крупными буквами.
— Вы не сердитесь? — умоляюще спросил я.
— Тогда, кажется, рассердился, но ненадолго, и больше на тебя, чем на Полли. Но, по крайней мере, ты читал с начала.
— А мы тогда прочли одну историю и больше не смогли. Не по себе сделалось ужасно! — признался я.
— Очень рад этому обстоятельству, — засмеялся Джо. — Так и подобает. Мне тогда ничего не стоило заставить тебя сознаться, но я подумал — пусть-ка потерзается совестью, ему полезно. А что касается хранения книги под твоим тюфяком, то, полагаю, каждую ночь чувствовать ее под боком было для тебя достаточным наказанием. Как я говорил, quae nocent docent.
Это латинское изречение стояло в конце исповеди гробовщика, вспомнил я.
— Что мучит, то и учит, — перевел хозяин.
Но теперь я чувствовал себя еще хуже.
— А что случилось в том городке? — спросил я, решив вызнать все.
— Я прожил там месяц с лишним и узнал, что местный аптекарь намеренно отравляет своих покупателей, чтобы завладеть их ценностями, имуществом и деньгами. После его смерти местные жители вознаградили меня изрядной частью того, что он успел наворовать. И я пустился в путь.
— Аптекарь умер? А отчего? — не понял я.
— Клянусь тебе, не от моей руки, — твердо сказал Джо.
— Тогда как? Тоже отравился пирогом?
Джо рассмеялся и объяснил:
— Нет, аптекаря свел в могилу простой несчастный случай, уверяю тебя. Но не будем об этом. Сейчас нас ждут важные дела. Поднимайся и ступай за мной.
С этими словами хозяин взгромоздил на плечо свой сак и направился в дальний угол пещеры. Только теперь я заметил, что там открывался тоннель, уходивший неизвестно куда, — темный, узкий, на входе в который я замешкался. Но Джо уже углубился в тоннель, так что я собрался с духом, снял со стены факел и поспешил за хозяином.
Глава сорок первая
С каждым нашим шагом тоннель все сужался и сужался. Джо вынужден был пригнуться, а я — идти не бок о бок с ним, а следом. Воздух теперь сделался застойным, спертым, факел замигал, и свет его потускнел, так что я даже испугался — а ну как он совсем потухнет? Какие-то существа пролетали мимо меня и кружили над головой, может нетопыри; разглядеть не удавалось, только мягкие крылья то и дело чиркали меня по лицу или задевали волосы.
— Не тревожься, Ладлоу, — сказал через плечо хозяин. — Все будет хорошо.
Тоннель пошел под уклон — сначала слегка, потом спуск стал крутым, и мне приходилось цепляться за стены, чтобы не упасть. Уши у меня закладывало — наверно, мы спустились очень глубоко под землю. Наконец, когда я уже готов был отчаяться и повернуть назад, пол под ногами вдруг стал ровным, тоннель расширился, и мы с Джо смогли выпрямиться во весь рост. Хозяин шагал впереди, и я увидел, как его высокая фигура отчетливо обрисовалась под какой-то аркой, озаренная желтым светом. Я поспешно нагнал Джо, он отчего-то прикрыл мне глаза ладонями и несколько шагов осторожно подталкивал перед собой. Я понял, что мы вышли из тоннеля, потому что воздух посвежел и повеяло прохладой. Отовсюду доносились тонкие стоны и пронзительные рыдания, а еще время от времени раздавался гул и грохот, от которого каменный пол у меня под ногами дрожал. Я затрясся от страха.
— Пустите! — прошептал я. — Я хочу видеть, что там!
Джо убрал руки, и на мгновение я решил: мне все это снится или я попал в какую-то книгу, потому что разве на самом деле такое бывает? Мы очутились в подземном зале, таком огромном, что и Джо, и я были тут совсем как мошки. Сводчатый потолок терялся где-то в высоте, и его поддерживали резные колонны, каждая толщиной со столетний дуб, а то и больше. Потолок был не каменный — медный, кованый. Освещался зал масляными светильниками, похожими на мраморные плошки, расставленные по карнизам на серебряных креплениях, тянувшимся по стенам зала. Из чего сделаны эти темные стены, я определить так и не смог; опустил глаза и убедился, что пол у меня под ногами мозаичный, искусной работы, весь выложенный крошечными разноцветными камушками.
Кажется, я разинул рот и забыл его закрыть — все таращился вокруг. Я вертел головой, рассматривал этот диковинный и великолепный зал, и мне казалось, будто я только сейчас прозрел. Перед глазами у меня рябило, я не знал, куда глядеть первым делом: то ли на резные колонны, которые поначалу казались гладкими, а потом ты различал на них причудливую резьбу — сплошь виноградные лозы, а из них на тебя глядят чьи-то глаза, да так натурально изображены, вот-вот замигают; то ли на мозаичный пол, на котором, как я понял, когда нагнулся, выложены были разные картинки редкостной красоты: тут тебе и ангелы, и эльфы, и лесной народец, и чудища, и обитатели вод морских, и воздушной стихии — одни страховидные, другие прекрасные. Словом, было на что поглядеть в этом зале!
Мы-то с Джо стояли на самом входе, и, обведя глазами зал, я увидел у себя под ногами краешек большой мозаики, представлявшей трех старух. Одна сидела за прялкой, другая отмеряла спряденную нить, а третья вооружилась блестящими острыми ножницами. Все три, похоже, бранились друг с другом, а на вид были сущие карги.
— А это что за ведьмы? — спросил я у хозяина, потому что никак иначе старух на мозаике было не назвать.
От моего голоса под сводами зала отдалось гулкое эхо — «мыыыы…».
— Это три сестры-парки, управляющие судьбой человеческой, — ответил Джо. — Первая прядет нить жизни, вторая ее отмеряет, а третья пресекает — обрезает своими ножницами. Спорят же они постоянно, и предмет их спора — какая из них, трех сестер, важнее.
— Которая с ножницами? — предположил я.
Хозяин улыбнулся.
— Она, безусловно, считается самой грозной, но ответа на этот вопрос нет, поскольку вычти одну из сестер — и две другие существовать не смогут.
— Три парки… — пробормотал я, — А зачем они тут?