Черная кровь. Черный смерч
Шрифт:
И били. Но – переусердствовали, хотя, казалось бы, как можно переусердствовать в бою? Но на сей раз так и вышло. Чуя неминуемую гибель, карлики перестали искать спасения в бегстве. Повернули назад, упёрлись, посылая птиц на атакующих. И оказалось, что пробить живую стену, из которой с быстротой молнии разят смертоносные клювы, вовсе не так просто, как хотелось бы. Налетели и откатились, оставив не меньше десятка своих.
Таши, спрыгнувший с обрыва в сторону Истреца, оказался в стороне от главной схватки. Зато отсюда, сбоку, всего удобнее было сбивать засевших на птичьих спинах малюток. Таши вскинул лук, но тут из
Проверять, хорошо ли пришёлся удар, было некогда. И без того ясно, что хорошо: не оправится злыдень… Таши нащупал обронённый лук, выдернул из колчана стрелу…
– Стрелами их, стрелами! – орал Бойша, понимая, что ещё немного, и диатриты рванутся обратно.
Послушались. Слитно, радуя сердце мастеров, загудели десятки тетив. Колючий дождь прошёлся по рядам чужинцев. Стрелы летели со всех сторон, и коротышки, привыкшие ничего не бояться под прикрытием мощной птичьей шеи, теперь не могли укрыться от свистящей смерти.
– Бей, не жалей! – кричал вождь, сам выпуская стрелу за стрелой.
Диатримы первого ряда теряли вожатых и начинали метаться из стороны в сторону, расталкивая своих же. Снизу тоже поднажали; и наконец чужинцы не выдержали. Толпой ринулись к Великой, не считаясь с потерями, стоптали тех, кто пытался их остановить, и пошли наутёк.
Самые жадные до драки кинулись было вдогон, на топких местах взяли ещё с пяток птичьих жизней, пока Бойша, надседая от крика, не завернул-таки воинов обратно к берегу.
Ночной бой кончился.
Но и тогда мудрый Бойша не дал передыха усталой рати, погнал собирать раненых и мёртвых родичей. Никого диатримам оставлять нельзя. Кто-то, быть может, доживёт до целителей. Старухи выходят, Матхи поможет, да и Ромар тоже.
Ходили, выкликивали. Подбирали. Раненых, правда, оказалось мало – клювы диатрим разили насмерть, и кто выжил после первого удара, тот отошёл к предкам, лишившись крови или затоптанный в суматохе боя. Когтистая птичья нога тяжела – не хуже клюва будет. Несколько человек принялись ладить носилки. Унести с поля надо не только раненых, но и убитых. Пусть больше нет храбреца в живых, но среди родичей он пребудет навек.
Найденного Тейко выволокли из-под убитой диатримы, привели в чувство. Теперь он сидел, смутно глядя на окружающее, и с трудом вспоминал прошедшие события. Ну и дуралей же он был! Диатриму мечтал завалить, с клювом вернуться… Сейчас этих клювов кругом – сотни. И диатрим он завалил никак три, а может, и четыре штуки. Вон та, которой он ногу подрезал, – до сих пор жива, ворочается в грязи, тянет перемазанную шею, а встать не может. И люди на неё внимания не обращают, берегут стрелы. Эта зверюга всё равно уже, считай, сдохла.
Тейко поднялся, нашёл топор, деловито поплевал на ладони и принялся вырубать из тела убитой птицы засевшее в кости копьё. На клюв, так недавно грозивший ему смертью, он и внимания не обращал.
– Поторапливайтесь! Живей! –
Никак нельзя терять времени: хоть и длинна осенняя ночь, а и рассвет недалёк. Как потом возвращаться посветлу? Никто, кроме Бойши, не думал в тот момент, что бежавшие диатриты могут повернуть вспять и обрушиться на недавних победителей, доказав, что днём да на ровном месте одна диатрима стоит десятка людей. А вот Бойша думал – и потому торопил своих, не давая ни отдыху ни сроку.
Считали мёртвых. Выходило, что из трёх сотен на собственных ногах вернутся домой только две с тремя десятками. Правда, и врагов положили достаточно. Отыскалось без малого три сотни побитых чужинцев да почти две – птиц. Этих, кого смогли, стаскали в Истриц, притопили в грязи; прочих оставили лежать – пусть гниют, пожива для пожирателей падали. Потом, когда жизнь наладится, надо будет сюда вернуться, собрать разбросанные кости, насыпать над ними курганчик, а сверху идолов поставить: Пура – духа могил, Хурака, чтобы не смели зарытые носа наружу показать, а главным над всеми – Хавара. Но и после того долго будет слыть недобрым местом узкая коса меж двух рек.
До рассвета было еще порядочно, когда ополчение двинулось в обратный путь.
Шли бодро, часто переменяя людей, тащивших носилки с ранеными и убитыми. Только Свиоловы сыновья – Машок и Курош – ни разу не попросили смены. Шагали, пугая людей неживыми лицами, никому не доверяя составленных из двух копий носилок, на которых лежало мёртвое тело Лутки. Сумела-таки проклятая птица достать старшего брата, и нет больше в роду троих неразлучников – всего двое осталось.
Но у большинства настроение было доброе, и если бы не строгий запрет Бойши – кто-нибудь затянул бы песню. Догадываясь о таком, вождь строго-настрого велел молчать. Не хватало только поутру на диатритов наткнуться.
И все-таки люди уверовали в победу. Как же, одолели непобедимых чужинцев, хоть и великой кровью, но переломили хребет вторжению; теперь дело за малым. Добить уцелевших, и всё снова будет хорошо. Глядишь, и Великая в своё русло вернется…
Под утро несколько раз замечали диатрим, но птицы, по счастью, были без всадников – верно, из тех, что прорвались сквозь огненное кольцо, потеряв хозяев. Пернатые бестии носились туда-сюда, верно, так и не опомнившись после ночного боя. Наученные, люди тотчас ощетинивались копьями – не зря, значит, тащили назад толстые, неудобные жерди, каких возле дома за час можно десяток настругать. А без них диатриму не остановишь. Но – пособили предки, не выдал своих детей Великий Лар, – и ночной переход не стоил Бойше ни одного воина.
Утром залегли, правда, место оказалось неудачным – крошечная роща в балочке, что встретилась поперёк дороги, протянувшись от холмов к Великой. Однако выбирать не приходилось. И как ни старался Бойша, а полной тишины так и не добился. Попробуй удержать в себе слова, что так и рвутся из груди! Мы ведь победили! Победили, сломили чужинскую силу! Больше, небось, не сунутся…
Бойша укрывался вместе со всеми; однако он не был бы вождём, не вышли во все стороны дозорных. И вновь Таши выпало караулить; правда, дело досталось самое скучное – лежи себе, глазей на Великую; да только что там теперь углядишь? Чужинцев проредили изрядно, от такой взбучки они не скоро оправятся.