Черная кровь. Черный смерч
Шрифт:
– Твоя правда, мать, – ровным голосом произнес Бойша. – Ныне это всякому ясно – или сломаем мы чужинцам хребет, прогоним обратно в пустыни – или самим придётся уходить с родных земель.
Тишина пала на круг. Та тишина, что страшнее крика: «Как так уходить?! Куда уходить?..»
Но оказалось, что у Бойши на всё уже готовы ответы. Впрочем, на то он и вождь, чтобы заранее отвечать на незаданные вопросы.
– Ко всему надо быть готовыми, – с напором повторил он. – Род должен жить, а где – не так важно. Поймёт и простит нас Великий Лар. Уходить нам есть куда. За Белоструйную
Бойша сел. Пусть теперь другие скажут – как с врагом управляться? Глядишь, все вместе и придумают что…
– А чего тут думать, – проворчал Мугон. – Первых чужинцев мы на крутояре ночью взяли. И других взять точно так же! Выследить, где они лагерем стали, – и ударить! Так, чтобы и маму свою чужинскую навсегда забыли.
Родичи отозвались многоголосым гулом. Правильно сказал Мугон, верные слова нашёл. Как иначе с диатримами справиться? Не в чистом же поле, при свете дня!..
– Ещё бы засады устроить… – подал голос кто-то из Свиоловых сыновей. – На деревьях засесть, сверху чужинцев бить. Там и башка птичья близко, и карлик сверху не прикрыт…
– Станут они тебя под деревьями дожидаться! – оспорил говорившего Макос. – С карликами воевать – это не тигра на козлёнка приманивать. Да и где ты у нас в округе столько деревьев найдёшь? Чужинцы по зарослям неохотно шастают…
Курош и сам уже видел, что глупость сказанул. Вон и люди смеются – полез землепашец с охотником спорить, как дичь ловчей бить!
Судили, рядили, спорили. Бойша не препятствовал. Понимал – нужно роду выговориться. При таких делах не высказанное слово горькой обидой становится.
Долго гудел народ. Препирались мало не дотемна, пока не погнал вождь людей за водой.
Ушли, растворились в полумраке. Таши нёс на плече здоровенную долблёнку. Тяжело, но зато воды много влезет. В селении каждая капля на счету. Вместе с Таши шли ещё десятка три воинов; такой поход теперь – дело для настоящих мужчин. Колдуны сказали, что в округе шастает немало карликов. Ловить их по кустам до самого утра можно. Правда, и они на десяток вооружённых человек не попрут. А ежели увидят безоружных, да ещё и женщин, – запросто порезать могут. Так что теперь каждый шаг за городьбу – под охраной.
Оскальзываясь на оголившемся дне, люди спустились к ручейку, что покуда струился меж мёртвых берегов. И здесь их ждал новый удар. И прежде вода была нечистой, застоявшейся в лужах и омутах, но теперь неширокая полоска воды столь явно смердела гниющей тухлятиной, что люди невольно попятились, зажимая носы. Пить это было нельзя, никакой уголь не поможет.
Замерли в оцепенении. Как же так? Вчера ещё была вода! Пусть грязная, но не такой же яд!
– А не карлики ли это нам подстроили? – еле
Идти пришлось не то чтобы очень долго, но в темноте дорога показалась бесконечной. Ручеёк лениво извивался по бывшему речному дну, распадался на отдельные струйки, разливался лужами и озерками. Местами путникам грозили ямы, наполненные стоячей водой… Не лучшее место для ночного похода – оголившееся речное дно.
И всё-таки нашли причину несчастья, не глазами нашли, а возмущенным обонянием.
В одном из мест, где вода образовала стоячий затон, в нос идущим ударила такая струя вони, что сразу стало ясно, что тут и есть источник заразы.
Неподвижная вода тускло отблескивала в изредка прорывавшихся сквозь облака лучах луны, и хотя этого света было недостаточно, чтобы как следует видеть, но и того, что удалось рассмотреть, было достаточно. Тёмными грудами торчали из водной глади притопленные овечьи туши, громады забитых диатрим и чуть ли не тела самих диатритов.
Так вот куда дели коротышки чудовищную добычу первого дня! А люди-то гадали: неужто диатритам удалось слопать такую прорву мяса? Тут какой утробистый ни будь, а столько не заглотишь.
И в это мгновение в стороне раздалось чириканье карликов. Весело переговариваясь, они волокли ещё какую-то гадость. Встали на краю озерца, раскачали в четыре руки и швырнули что-то в воду – кажется, убитую пять дней назад собаку.
Первым пришёл в себя Тейко. Одним могучим прыжком он вырвался из вязкого ила на твёрдую корку пересохшего дна и бросился за шарахнувшимися недомерками. Следом кинулись остальные молодые парни – чуть не десяток человек. У кого-то в руке появился факел – с одной искры разгорелся! – от него разом подпалили ещё пяток. Тейко к тому времени догнал одного из коротышек, взмахнул топором. Карлик повалился на землю, стремясь уйти от удара, но в скользкой грязи не сумел откатиться как следует, и остриё боевого топора обрушилось ему на затылок.
Когда вспыхнул огонь, вдалеке раздался разноголосый крик. Тёмные тени бросились врассыпную от туши убитого зубра, которого чужинцы тоже старательно волокли в общую кучу. Пробегая мимо, Таши с ужасом подумал, что ведь это старый зубр, хозяин священной рощи, мог найти здесь свой конец. Нет, не будет мира с диатритами, и пощады им не будет! Даже если они сбегут обратно в свои барханы, он достанет их и там и не успокоится, пока последний карлик не издохнет лютой смертью и последняя птица не ляжет кучей падали!
Первого карлика Таши догнал, когда тот пытался вскарабкаться по осыпающемуся песчаному откосу, ведущему наверх, к бывшему берегу. Таши ударил его в спину, не чувствуя ничего кроме радости – наконец-то он напоил топор кровью врага!
Тейко был уже далеко впереди, он догнал ещё кого-то. Таши слышал его ликующие крики и визг карлика. Другие парни тоже бежали вдогон за диатритами, у большинства из которых даже пичек с собой не было – не ждали работнички такой скорой вылазки.
И вдруг крик переменился, исчезли победные ноты, и послышался в нём дикий ужас.