Черная луна Мессалины
Шрифт:
Над Римом царствовала ночь. Дворец императора на Палатине тонул в темноте. Сквозь оконце спальных покоев пробивалась полоска лунного света. Молодая супруга Клавдия лежала без сна. Мессалина ворочалась на широком золоченом ложе, думая о своей несчастной доле. Она повернулась на другой бок, чтобы не видеть рядом с собой оплывшего лица мужа.
Клавдий спал, всхрапывая и причмокивая губами. Его грузное тело разметалось во сне, из-под покрывала лилового шелка выглядывали дряблые ноги и рыхлый живот. Не так Валерия представляла себе любимого. Хотелось сильных рук, крепких объятий, горящих глаз, восторженных речей и огненной страсти, увлекавшей обоих. Если бы Исаак не был рабом! Или пусть даже раб, но только ее! Ее!
– Твоего раба нет в Риме, благородная госпожа, – с сожалением проговорил он. – Я ничем не могу тебе помочь.
Боль и обида захлестнули Валерию с новой силой. Раб разбудил в ней женщину, похитил не только золотую буллу, но и часть ее души, и сбежал! Но она не оставит поиски, она будет искать его дальше! Как-то Валерия услышала от двух почтенных матрон, беседовавших у Капенских ворот, что цезарь подослал к царю озера Неми молодого сильного иудея. Беглый раб забил жреца храма Дианы и, как и подобает по закону, занял его место [23] . Полагая, что беглым рабом вполне может оказаться ее Исаак, Мессалина, гонимая страстью, отправилась в священную рощу, но увидела вместо Исаака незнакомое лицо и, расстроенная, отправилась назад, во дворец Калигулы.
23
По старинному обычаю, роль жреца храма Дианы, именуемого царем Неми, мог исполнять только беглый раб-преступник, в единоборстве убивший своего предшественника.
Однако по дороге заметила приятного на вид горожанина, свернувшего в одну из таверн, и приказала носильщикам следовать за ним. После Скульпция Руфа она не решалась открыто выбирать мужчин на улице, опасаясь огласки, но теперь ей стало все равно. Вскоре благородная римлянка уже заказывала вино в грязном подвальчике, где молодые и обделенные лаской мужчины искали женской любви.
С того дня так и повелось. Но случайные любовники, которых Мессалина подбирала на улице, были годны лишь для разовых утех. Ей требовались все новые и новые мужчины, и Валерия почти каждую ночь ускользала из дворца и в обществе верной Хлои торопилась в Затиберье, где находила развеселого морячка, стосковавшегося по суше и женщинам, или празднующего победу гладиатора, и с ними проводила время до самого рассвета, взымая за это оплату. В другой ситуации она не стала бы торговать собой, но Клавдий сам толкнул Мессалину на это.
Муж отказал ей в такой малости! Стремясь пополнить опустевшую казну для продолжения пиров и кутежей, Калигула распродавал имущество отправленных в ссылку сестер. Многие патрицианки покупали их уборы, утварь и даже вольноотпущенников, и только Мессалина не смогла себя порадовать ни одной вещицей Ливиллы и Агриппины. Осторожный Клавдий не хотел иметь у себя ничего, что принадлежало заговорщицам, опасаясь обвинений Калигулы в симпатии к ссыльным родственницам.
В ночь отказа обиженная на мужа Мессалина в очередной раз отправилась в Затиберье и весело провела там время, а заодно и заработала пару монет. И поняла, что продавать себя не только приятно, но и доходно. Усталая, но довольная, Валерия теперь каждое утро под видом служанки возвращалась домой, а Хлоя, дождавшись полудня, чинно входила во дворец в наряде Мессалины. Каждый раз, проходя мимо преторианцев, расставленных по всему императорскому дворцу, Валерия с трепетом думала, что вот сейчас ее поймают, припрут к стене неопровержимыми доказательствами,
Недалекого Клавдия она не опасалась. Мужу можно наговорить все, что угодно, и он поверит любимой жене. Зато императорский суд был скор на расправу. Любитель кровавых забав, Гай Цезарь без раздумья сносил головы, заставляя отцов смотреть на казнь сыновей, жен – на пытки мужей и верша правосудие не по закону, а по настроению. Кроме того, Калигула был мастер эффектных жестов, и можно было не сомневаться, что плебс был бы рад публичной казни блудливой патрицианки. Да и вольноотпущенники Клавдия, похоже, начали догадываться о ночных прогулках супруги своего патрона, и Мессалина ждала, что кто-нибудь из этих алчных ничтожеств, Нарцисс, Полибий или Паллант, подождав, когда будет выгодно, напишет на нее донос. Вот и сегодня, когда она пробиралась во дворец, Мессалине показалось, что она увидела чью-то тень, следующую за ней по пятам.
Мучимая бессонницей, патрицианка лежала на шелковых простынях и, затаив дыхание, прислушивалась к тому, что происходит во дворце. Откуда-то издалека доносились слаженные шаги, точно их печатали по мраморным плитам коридора. Шаги приближались. Валерия зажмурилась, похолодев. Так маршируют преторианцы, отправленные по поручению императора. Топот раздавался все ближе и ближе. Стук в дверь меча центуриона сковал тело ужасом.
Неужели сейчас все откроется? Ее уже не радовали богатые покои, отделанные с не меньшей роскошью, чем у самого Калигулы. Не доставляли наслаждения курящиеся благовония, наполняющие помещения ароматом жасмина. Не ласкали глаз хрустальные чаши, из которых дочь патриция Мессалы в любое время суток пила бесценное вино. И больше не хотелось взять диковинный плод с золотого блюда, стоящего на резном столике из слоновой кости рядом с ее кроватью. Страх сжимал сердце железными когтями. Сейчас Мессалине хотелось только одного – жить.
Отворяясь, скрипнула инкрустированная перламутром дверная створка, и, освещенный светом факела, командир отряда преторианцев шагнул в спальный покой. Тяжело ступая, он прошествовал через арку, задев плечом мраморную статую, прогромыхал по мозаичному полу подошвами катул и остановился перед широким брачным ложем. Сквозь неплотно сжатые веки Валерия видела, как Клавдий, проснувшись, испуганно вскинулся на подушке, лицо его задергалось, и лоб покрылся бисеринками пота.
– К-к-какую в-весть ты м-м-мне несешь, ц-ц-центурион? – Губы несчастного тряслись, слова вязли на языке сильнее обычного.
– Тиберий Клавдий Друз, тебя ждет император! – прогрохотал глава императорской охраны, освещая факелом роскошные покои дяди Калигулы.
– В с-с-толь поздний ч-ч-час? – щурясь, ответствовал Клавдий. – Н-н-нельзя ли о-о-обождать мне д-до утра?
– Приказ явиться немедленно!
– Да-да, я с-с-сейчас, – тряся головой, забормотал патриций.
На подгибающихся ногах он поднялся с кровати и, потянувшись, подхватил подвесной молоточек и стукнул им в медный диск для вызова слуг. Тут же возник, словно из ниоткуда, прислуживающий в спальне раб с заранее приготовленной белой туникой с пурпурной окантовкой. Клавдий поспешно одевался, подобострастно поглядывая на центуриона, стараясь угадать по его лицу, что уготовил для него венценосный племянник.
Как только дворцовая стража увела супруга, Мессалина села на кровати, обхватив колени руками и остановившимся взглядом уставившись в окно. Вот сейчас преторианцы приведут ее мужа к Калигуле, и император, рассказав о похождениях Мессалины, спросит дядюшку, что тот хотел бы сделать с неверной? Способов казнить изменницу было не меньше сотни. Можно живьем содрать кожу. Можно колесовать. Четвертовать. Обезглавить. Залить в глотку расплавленный свинец или потребовать, чтобы блудница сама наложила на себя руки.