Черная Мария
Шрифт:
— Ткани, лежащие глубже, поражены огнем гораздо сильнее. Подкожные вены выгорели напрочь, эпителий почти уничтожен.
Внезапно Баум почувствовал, как к горлу подкатила тошнота.
— Эпителий? — рассеянно переспросил он.
— Ну да, ткань, покрывающая внутренние органы тела.
— Значит...
— Не странно ли, что этот парень сгорел именно так?
— Что ты хочешь сказать? — Баум недоуменно взглянул на Гиббонса. Патологоанатом был так возбужден, словно только что поймал десятифунтовую зубатку.
В
Сейчас Бауму вдруг почудилось, что стены комнаты надвигаются на него.
— Док, почему бы тебе сразу не сказать, в чем тут дело, а? — попросил Баум. — Хотелось бы вернуться домой хотя бы к полуночи.
Гиббоне снова ткнул пинцетом в раскрытую брюшную полость трупа.
— Да ты сам подумай, Дик! Неужели ты не понимаешь?
— Черт побери, Честер! К чему ты клонишь?
— Этот парень горел изнутри, а не снаружи, как это обычно бывает!!!
Повисла напряженная тишина. Баум задумался. Где-то на другом конце коридора зазвонил телефон. Вытерев рот тыльной стороной ладони, Баум переспросил:
— Горел изнутри?
— Да! Он горел против всяких правил! — облизнул пересохшие губы патологоанатом.
— Разрази меня гром, если я понимаю, как это могло произойти, — пробормотал Баум.
Гиббонс убрал пинцет в стальную канистру, прикрепленную к краю стола для вскрытий, и устало произнес:
— Но это еще не самое странное...
— Ты что, шутишь? — Внутри у Баума словно что-то перевернулось.
— Смотри сюда, приятель...
Патологоанатом подвел шерифа к чашечным весам, на которых лежал небольшой предмет, завернутый в тряпку. Развернув ее, Гиббоне сказал:
— Смотри, это его сердце. Пару минут назад я вскрыл его.
Баум взглянул на круглую, величиной с кулак лиловую мышцу, лежавшую на чаше весов. Она, похоже, почти не пострадала от огня. Гиббонс вынул из кармана тонкий металлический зонд и раскрыл желудочки.
На миокарде был четко виден выжженный рисунок.
— Что еще за чертовщина такая? — в ужасе воскликнул шериф и, наклонившись ближе, стал рассматривать очертания ожога. Сомнений не было. На нежных тканях сердечной мышцы был выжжен отпечаток руки.
В дальнем конце коридора продолжал звонить телефон.
— Думай, думай, думай...
Лукас крепко стиснул руль грузовика, шедшего на холостом ходу под уклон. Он специально заглушил двигатель, пытаясь сэкономить хоть немного топлива, но все было бесполезно — они и без того шли на соплях. Очень скоро мотор заглохнет,
Лоб Софи покрылся крупными каплями пота. Взяв в руки микрофон, она сказала:
— Флако, вы слышите меня?
— Слышу вас хорошо. Прием! — раздался в ответ голос старика.
— Вы с Анхелом спасли нам жизнь... Поверьте, мы очень благодарны вам...
— У нас общая беда, — прервал ее Флако.
— Я знаю, это чистое безумие, — продолжала Софи, — но теперь мы нуждаемся в срочной дозаправке на ходу!
После нескольких секунд, заполненных потрескиванием статического электричества, по рации донеслось:
— То есть как сегодня утром? Дозаправка на ходу? Прием!
— Да, именно это я и имею в виду!
И тут Лукас выхватил у нее из рук микрофон:
— Погодите секундочку! Всего секунду!
Отключив звук, он повернулся к Софи:
— Софи, послушай, нам придется сделать еще одну остановку!
— Но это невозможно! — Глаза ее вмиг расширились от ужаса, бескровные бледные губы сжались в ниточку. — Мы же не можем остановиться!
— Но нам придется это сделать, чтобы заправить грузовик. И ты это сама прекрасно понимаешь.
— Анхел и его дядя помогут нам дозаправиться на ходу!
— Не выйдет.
— Лукас, но мы действительно не можем остановиться! Мы прокляты! Когда ты наконец это поймешь?
Глубоко вздохнув, Лукас вытер ладонью губы и, стараясь сохранять спокойствие, проговорил:
— Мы должны поступить так, чтобы избежать полной остановки. Нам необходимо взять хотя бы немного топлива, чтобы продержаться какое-то время.
Софи мрачно усмехнулась:
— Время для чего?
— Не знаю... чтобы что-то придумать.
— Думай не думай, но мы обречены! И ты это понимаешь не хуже меня!
С трудом подавив желание закричать от отчаяния, Лукас перевел взгляд на дорогу. Они приближались к небольшому поселению под названием Стувиль. Один из миллиона рабочих городков в западной части штата, Стувиль вырос во время послевоенного строительного бума. Теперь, после десятилетий безработицы и депрессии, город глядел на мир выбитыми окнами торговых рядов, заржавевшими фонтанами и разваленными фабриками.
Глядя невидящими глазами на местные пейзажи, Лукас бормотал себе под нос:
— Какой-нибудь трюк, который даст нам время подумать...
Софи запустила руку в карман в поисках сигарет. Утром она купила пачку в супермаркете Стаки и уже успела выкурить почти половину. Закурив еще одну, она сделала затяжку и сказала:
— И как же ты собираешься заправить грузовик, не делая остановки?
Повернувшись к ней, Лукас торопливо выложил свой план:
— Я выпрыгну из кабины на ходу, а ты будешь медленно кружить вокруг заправочной станции, пока я не наберу полную канистру топлива.