Черная маркиза
Шрифт:
Чистые, как просвеченное солнцем мелководье.
Глаза их матери.
Он поднял руку и снова уронил, не решаясь коснуться плеча Мадлен.
— Ты меня помнишь? — выпалил он хрипло, с непрошеной мольбой.
— Конечно! — горячо воскликнула девчонка и закивала так старательно, что светлая косичка мотнулась туда-сюда. А Дидье поймал себя на том, что расплывается в неудержимой улыбке.
— Врёшь ведь, — выдохнул он шёпотом и сморгнул. — Ну признайся же, признайся, что врешь!
Он всё-таки протянул руку и легко
— Ты же пират? — осведомилась она вместо ответа с такой восторженной надеждой, будто спрашивала, не король ли он Франции случайно.
— Да, — помедлив, признался Дидье с тяжким вздохом, и глазищи Мадлен так и просияли.
— Я тоже хочу! — с жаром воскликнула она, вцепляясь в его ладонь. — Тоже хочу быть пиратом, как ты! И капитаном!
Дидье разинул рот.
Адель придушенно ахнула.
Моран фыркнул.
А Грир за спиной Дидье со смешком проворчал:
— Клянусь кишками его Святейшества Папы, можно уже не спрашивать, пойдёт ли со своим братцем эта маленькая сорока! — И добавил, с ехидным прищуром взирая на Мадлен с высоты своего роста: — Бабы редко становятся пиратскими капитанами, знаешь ли, сорока.
Мадлен залилась краской до корней волос, и Дидье невольно сжал её запястье, пытаясь ободрить, когда она гордо задрала острый подбородок и бросила с таким же разбойничьим прищуром, что и Грир:
— Поспорим?
Она выдернула руку из руки Дидье, лихо поплевала на ладонь и протянула её Гриру. Тот сперва так же озадаченно уставился на эту замурзанную ладошку, что и все остальные. А потом согнулся пополам, и его громовой хохот заглушил сердитый окрик Пьера и змеиное шипение Адели.
Выпрямившись, он стиснул своими железными пальцами тонкие пальцы Мадлен и весело покосился на Дидье:
— Разбивай… братец.
И Дидье со всей торжественностью разнял их руки ребром своей ладони.
У него звенело в ушах от нахлынувшего ликующего облегчения.
Впервые за последние месяцы он наконец дышал полной грудью, не чувствуя укоров совести и груза своей неизбывной вины.
Жозефина покачала головой, беспомощно глядя на Мадлен.
— Ах, дитя, — порывисто начала было она, но под острым взором Грира запнулась.
— Полагаю, наш вопрос решён? — вкрадчиво осведомился капитан «Разящего», переводя глаза на Пьера, ответившего ему таким же тяжёлым взглядом. — Твоя дочка сама хочет уйти со своим братом, кузнец. И немудрено, ведь ты столько лет грел на своей груди такую гадюку, как их мачеха, и прилежно слушал всё, что она шипела тебе, — Он брезгливо ткнул пальцем в сторону выпрямившейся с ледяным презрением Адели.
— Больше этого не будет, — помолчав, спокойно пророкотал Пьер своим густым басом. — Моя супруга не проведёт ни часа под крышей моего дома. Она сейчас же вернётся к своим родным в Сен-Вер.
— Что?! — Адель захлебнулась, но Пьер даже не посмотрел на неё. В его чёрных глазах, обращённых к дочери, угадывалась непривычная тоска, хотя голос остался бесстрастным:
— Я не буду принуждать тебя к венчанию с Жаком Ренаром или отправлять в монастырь, Мадлен. Останься.
Негодующе фыркнув, Адель затрясла головой и яростно выкрикнула:
— Я сама ни на минуту не задержусь под крышей твоего нечестивого дома, Пьер Бланшар! Все мои усилия на протяжении многих лет были напрасны! Твои дети так же порочны, как ты сам! Как их ма…
Она задохнулась и невольно вскрикнула, когда смуглые пальцы Пьера сомкнулись на её худом локте. Только синие глаза её всё так же неистово пылали.
— Ни слова больше, Адель, пока я не оторвал тебе руку и не заткнул ею твой рот, — по-прежнему ровно проговорил Пьер. — Я и впрямь слишком долго тебя слушал. Ты можешь взять Бруно с его тележкой, чтобы он отвёз тебя к родителям, а завтра он доставит туда же твои сундуки.
Никто не проронил ни слова, пока Адель, гордо вскинувшая голову, увенчанную чепцом, с грохотом не захлопнула за собой дверь дома, в котором прожила столько лет.
Тягостных, мрачных, бесплодных лет.
И едва она это сделала, как Пьер снова перевёл взгляд на замершую в растерянности дочь:
— Мадлен?
Губы у девчушки затряслись, и Грир подумал, что, конечно же, та сейчас разревётся и останется здесь, к его собственному немалому облегчению. Он и представлять себе не хотел, как эдакая беспокойная стрекоза воцарится на его бриге. А в том, что она будет вертеть своим непутёвым братцем и его такой же непутёвой командой сорванцов так, как ей заблагорассудится, Грир ни на одно мгновение не сомневался.
Он поймал смеющийся взгляд Морана, понял, что стервец опять отгадал его мысли, и с досадой отвернулся.
А Мадлен упрямо выговорила дрожащими губами:
— Но я правда хочу этого, отец! Я хочу плавать по морям!
— Ходить, — сварливо буркнул Грир, не удержавшись от сокрушённого вздоха.
— Видеть разных людей и страны… мир ведь такой огромный, отец! — Она всхлипнула, но зелёные глаза её сверкнули мятежно и победно: — И я всё равно стану капитаном! Клянусь Мадонной!
Странная усмешка на миг искривила твёрдые губы Пьера, и Гриру почудилось, что в ней промелькнула гордость. Но только на миг.
— Я виноват, — едва слышно промолвил Пьер, посмотрев на младшего сына. — Перед тобой, Дидье. Перед тобой, Мадлен. И перед тобой, Франсуа.
Старший сын Бланшаров стоял неподвижно, как вросшая в землю каменная глыба, и ни единым вздохом не показал, что слышит слова отца.
— Я предал память вашей матери и поплатился за это, — тяжело закончил Пьер и повернулся к лестнице, но задержался на первой ступеньке. — Останься под этой крышей хотя бы до утра, Мадлен.