Черная маркиза
Шрифт:
Все трое молчали, пока самоходная шлюпка не пришвартовалась к борту «Маркизы». Кэл и Сэмми, приняв швартовы и дождавшись, пока их капитан и гости подымутся на палубу брига, немедля растворились где-то в глубинах трюма, боязливо на этих опасных гостей покосившись.
А Дидье всё так же молча провёл Грира и Морана в свою каюту.
Он не боялся того, что ему придётся держать ответ перед капитаном «Разящего» за угон «Маркизы» и за своё самоуправство. Он устало присел на край дубового стола и просто сказал, подняв голову и открыто глядя в глаза Грира, по-прежнему
— Видит Бог, я не хотел причинять тебе столько хлопот, кэп, и вовсе не думал, что вы отправитесь выручать меня. Но я не знаю, что бы я делал, если б вы не пришли. Прости меня и… спасибо.
Он чуть прикусил нижнюю губу и глубоко вздохнул. Он ждал, что Грир сейчас привычно ругнётся, но никак не ждал его короткого тихого вопроса, попавшего ему в самое сердце:
— Как ты выжил тогда, garГon?
Дидье даже задохнулся, подавшись назад и потрясённо уставившись на Грира, не веря своим ушам. В полумраке каюты, освещённой лишь крохотным огоньком хитроумной лампады близнецов, лицо Грира, как всегда, казалось высеченным из камня, брови сошлись у переносицы.
— Я… — пробормотал Дидье, сглотнув. — Ассинибойны откочевали… поэтому я просто пошёл вниз по реке… по течению…. вниз и вниз… и наконец вышел к морю.
Он на миг зажмурился, мучительно вспомнив, как это было. Как он, стараясь не думать о том, что оставил позади себя, потеряв счёт дням, упорно шёл вдоль берега по чащобе, сторонясь людей, ловя руками рыбу во впадающих в реку ручейках, выкапывая съедобные коренья и собирая ягоды с кустов. Ему повезло — в его кармане тогда оказались нож и огниво.
Живот у него прилип к спине, одежда превратилась в лохмотья и едва прикрывала исхудавшее тело. С голодухи ему мерещились наяву разные видения, слышались голоса… песни. И потому, когда он вывалился из прибрежных кустов на каменистый обрыв, под которым вдруг распахнулась сияющая, безграничная, свободная бирюзовая даль, то сперва тоже решил, что всё это ему примстилось.
А потом просто упал на колени перед этим чудом.
Перед морем.
И разрыдался.
— Там был корабль, — отрывисто продолжал Дидье, опустив голову. — Бриг «Ровена». Они увидели меня и спустили шлюпку. Взяли на борт. — Он незаметно перевёл дыхание. — Там был боцман… старик Гроув. Бывший каторжник, бывший доктор. Он научил меня моряцкому делу… и это он рассказал мне про галеон, когда умирал. А потом… потом появилась «Маркиза». И Тиш. — Он почти беспомощно развёл руками и поднял глаза, пытаясь улыбнуться. — Вот и всё. Ничего страшного не произошло, patati-patata! Мне повезло. Я… — Он перевёл взгляд на Морана и закончи на выдохе: — Я любил.
— Да уж, повезло, — губы Грира искривились в непонятной усмешке, и Дидье решительно кивнул:
— Сам ли ты любишь или любят тебя — только ради этого стоит жить, кэп.
Моран в своём углу молчал как каменный, и Дидье опять запнулся. Он прекрасно понимал — если сейчас наконец решится проделать то, что давно собирался, капитан «Разящего» больше его не пощадит, несмотря на своё странное к нему благоволение… но он просто обязан был это сделать, да и всё тут!
— Кэп, — сказал он с глубокой грустью, — мне, право, грешно роптать на судьбу. Ты же знаешь жизнь и людей. Проклятье, ты разговариваешь со мной, ты расспрашиваешь меня, ты… — Он набрал полную грудь воздуха и выпалил: — Но почему ты никак не хочешь поговорить с самым близким тебе человеком?
Повисло ошеломлённое молчание, а потом оба его собеседника заговорили одновременно.
— Это с кем же? — ощетинившись, как рысь перед броском, процедил сквозь зубы Моран, враз ожив, а Грир, не глядя на него, так же угрюмо осведомился:
— Ты о ком толкуешь, парень?
Дидье возвёл глаза к потолку в сокрушённой досаде. Волки, чёртовы волки, злые, упрямые, гордые… Они так и будут щериться друг на друга до второго пришествия Христова!
Нет, он больше не желал этого видеть!
— Поищите повнимательнее, может быть, найдёте, — бросил он ехидно и сердито, выскальзывая за дверь каюты одним неуловимым молниеносным движением и так же мгновенно опуская снаружи засов.
Щёлкнули второй и третий засовы, и одновременно сами собой захлопнулись иллюминаторы.
Эту каюту легко можно было превратить либо в неприступную крепость изнутри, либо в наинадёжнейшую тюрьму — снаружи. Близнецы постарались на славу.
Дидье от всей души понадеялся, что хитроумные запоры выдержат.
Вопль, донёсшийся из каюты, был настолько грозен, что спина у Дидье прямо-таки изморозью подёрнулась. Но зато этот вопль был дружным и слаженным.
Tres bien.
Капитан «Маркизы» прижался щекой к переборке и негромко сообщил:
— Я выпущу вас утром, не сердитесь, garГons. Я хочу, чтоб вы поговорили наконец, morbleu, просто поговорили!
Ответом ему было гробовое молчание, не менее зловещее, чем недавний грозный рёв.
Дидье тяжко вздохнул и расстроенно почесал мягкое место, мысленно с ним простившись. Мимолётно ухмыльнупся и подошёл к борту «Маркизы», облокотившись на планшир и невидяще уставившись во тьму.
Снасти успокаивающе поскрипывали над его головой, неподалеку виднелся чёрный огромный силуэт «Разящего».
Припомнив слова Грира о том, что, мол, его фрегат едва не застрял посреди паршивой речушки, Дидье опять невольно улыбнулся, хотя сердце его переполняла необъяснимая тоска.
Он смутно понимал, отчего это — из-под спуда вырвались воспоминания, которые он годами упорно загонял на самое дно души.
И ещё он не мог не думать о Мадлен, за судьбу которой отныне всецело отвечал. Об отце и Франсуа, которые должны были остаться совершенно одни.
И ещё он думал о Грире с Мораном. Об их свирепой, неистовой, воистину волчьей любви.
Но ведь даже волчья любовь — всё равно любовь.
В ушах его прозвучали собственные слова, сказанные несколько минут назад.
Сам ли ты любишь или любят тебя — только ради этого стоит жить…
Дидье опустил на планшир кулаки и бессильно уткнулся в них лбом.
И скорее почувствовал, чем услышал, лёгкий плеск воды под вёслами там, внизу, у борта «Маркизы». И тихий оклик:
— Капитан Бланшар!