Черная месса
Шрифт:
Лука слышит свой голос:
— Не похожа ли эта мелодия на нежную серну, которую преследует в горах божественный бородатый охотник? Так же бросается она с высоты своей каденции и лежит неподвижно у наших ног. Мертвая и счастливая.
— Как трогает твоя душа мое сердце!
— Я говорил о музыке.
— Только мы знаем, что это такое.
— Она — наше единение с Богом, — говорит он.
— Она — наше согласие с божьим миром, — говорит она.
Они поднимаются, они молча идут по бесконечному
Вдруг она останавливается перед большим индийским храмом. Тысячи гримасничающих божков пристально смотрят на нее сверху.
— Нужно войти. — Она идет впереди, Лука следует за нею.
Они в широком и длинном дворе. Посередине — огромный бассейн. Но вместо тины и лужиц воды в нем видны пепел и шлак; кое-где еще вспыхивают и взлетают огоньки пламени. В центре водоема возвышается труба, к ней прикреплена длинная бечевка.
— Железо в твоем теле полно шлаков, любимый! Ты должен искупаться, чтобы очиститься.
Лука прыгает в бассейн. Он тянет за шнур. Яростный ливень огня осыпает его искрами, не сжигая. Он выбирается из своей ванны.
— Теперь я чист? — спрашивает он.
— Чуточку чище! — смеется она.
— Но это ведь был не огонь, а только красивый фейерверк.
Они идут в другое крыло храма. Теперь лето. Созревшие колосья тянутся вверх и лопаются, будто рвутся скрипичные струны. Повсюду васильки и мак, подорожник и прекрасный куколь. Солнце пышет жаром.
— Ах, как тепло отзывается во мне это созревание и спелость! — говорит женщина. — Я ведь — сама природа. Да, я!
Ветер треплет ее локоны, они падают ей на лоб. Она приглаживает их ладонью.
— Как это прекрасно, — ощущает Лука.
Он говорит:
— Как ты красива! Я люблю тебя!
Она не смотрит на него. Но тихий стон блаженства срывается с ее губ.
— Это звезда во мне бродит как вино.
Мановением руки она сгибает воздух, будто ласкает невидимую беременность духа.
Потом она крепко его целует.
— Я не знала, что так бывает.
— Я тоже не знал.
— Я думала, что нельзя дарить счастье, что люди лгали бы, не решаясь признаться в нем самим себе.
— Я думал, это было бы самым отвратительным и ничего бы не принесло, кроме отвращения и усталости, которые мы, мужчины, скрываем, чтобы не быть жестокими.
— И теперь мы его познали! — Она сжимает его руку.
— О, рука, рука, рука... — шепчет он.
А она:
— Уже наступает вечер.
Лука стоит рядом с женщиной у открытого окна. За окном — ночь, сад шумит.
— Я буду целовать тебя сегодня ночью.
— Я счастлива, — говорит она.
— Ты счастлива, потому что я принадлежу тебе?
— Да, но еще из-за чего-то другого, любимый!
— Могу я целовать тебя сегодня ночью?
— Ничего другого тебе и не остается.
За окном
— Это дурной знак? — спрашивает он.
Она отвечает:
— Не знаю.
— То, что мы делаем, — грех?
Она смеется.
Они обнимаются.
Терраса. Как тепло этой ночью! Она сидит, золотисто-смуглая, в кресле. Лука лежит, руки под головой, на полу и пристально смотрит на звезды.
— Если б мы находились на экваторе, мы видели бы Южный Крест.
Неподвижная звезда начинает холодно сверкать множеством красок, как злобная ледышка. Лука видит, как эта таинственная звезда растет и увеличивается. Он чувствует: сейчас, в это мгновение, взглянули на нас безжалостные глаза охотника.
«Молчи», — говорит ему в ужасе внутренний голос.
Но Лука уже произносит:
— Я вижу злую звезду над нами.
Ему кажется, что вот-вот его ударят кнутом по спине. В наказание.
В ее голосе страх:
— Не смотри вверх и не говори об этом.
Птица снова свиристит. Все громче и громче. Она верещит так, словно длинным крючковатым клювом подпиливает деревья в саду жизни, в лесу жизни. Лука думает: «Я не скажу об этом». Он смотрит на нее. Она как будто ничего не слышит.
Потом:
— Не угрожает ли любви смертельная ловушка?
— Какая?
— Похоть.
В ее глазах слезы.
Он продолжает:
— Я чувствую, в чем проклятие разврата. Она ускользает. Она отдаляется от возлюбленного, и это ее убивает. — Он бросается перед ней на колени и шепчет: — Мы должны навсегда оставаться братом и сестрой.
Они в комнате. Она одета в белое платье из флера и держит в руке свечу.
Ночная птица пилит все настойчивее.
Она говорит с дрожью в голосе:
— Закрой окно.
Лука спит. Сладкий аромат тимьяна окутывает его. Внезапно в дверь громко стучат. Он просыпается, вскакивает. Вот он стоит на лестнице большого дома. Испуганные люди спешат наверх и обратно. Женщины с распущенными волосами и в ночных рубашках. Некоторые несут тазы и полотенца, другие — зажженные свечи. Все стонут и шепчутся. Он слышит: «Женщина!» — «Она умирает!» — «Слишком поздно!» — «Пошлите за помощью!» — «Женщина...»
В бешенстве выбегает он из дома, с рычанием и ревом. Он мчится по саду, перепрыгивает изгородь.
Уже утро. Небо заволокло тучами. На нескончаемом крутом откосе густой кустарник бросается ему навстречу. Лука изодран и исцарапан. Он все время кричит:
— О Боже! Боже! Боже!
Вот он попадает в болото, увязая в трясине все глубже и глубже. Вязкая жижа ему уже по грудь. Он не может сопротивляться. Но снова и снова пытается выбраться. Вот он стоит на проселочной дороге. Он больше ничего не понимает.