Чёрная пантера с бирюзовыми глазами
Шрифт:
– Я перекрашу тебя обратно. И ты снова станешь блондинкой.
Потом я решила взглянуть на нашего незваного гостя. В ногах кровати, на животе, болтая в воздухе босыми ногами, лежал парнишка, на вид лет десяти-двенадцати. Локтями он опирался на кровать, а подбородком – на ладони. Чёрные кудри, тёмно-карие глаза, тонкие черты лица. Очень симпатичный мальчик, обещающий в будущем стать красивым мужчиной. На нём была примерно такая же пижама, как и на Вэнди, только с Суперменом.
– Привет. Я – Рэнди, хотя ты это уже знаешь. А ты Томас, верно? Ты тоже тут живёшь?
– Ага, живу. Гейб – мой
– Богатый опыт в чём?
– В выращивании папашиных ублюдков, – парнишка так небрежно это произнёс, чересчур небрежно, я бы сказала. А в глазах на мгновение мелькнула настоящая боль, но тут же исчезла, словно захлопнулся затвор фотоаппарата. И снова – солнечная улыбка. Он сел, сложив ноги по-турецки, внимательно меня разглядывая.
– Здесь есть ещё дети? – поинтересовалась я, поскольку Томас использовал множественное число.
– Нет, сейчас только я. Кристиан слинял лет пятнадцать назад. Жаль, с ним было весело. У нас тут вообще с детьми не особо густо, так что жуть как скучно. И я рад, что ты будешь жить тут с нами – всё повеселее будет. Гейб обещал, что в следующем году мы опять поживём среди людей, но до этого ещё почти целый год ждать. Он не любит оставлять Долину надолго, но считает, что я должен получить этот опыт.
– Снова? – я пыталась осмыслить всю информацию, которую он вываливал на меня. Если Томас помнит, как было с этим Кристианом, который уехал пятнадцать лет назад… Стоп, я совсем забыла про их медленное взросление. – Томас, а сколько тебе лет?
– Мне тридцать четыре. И мы уже шесть раз жили по году среди людей – я проучился во всех шести классах, когда был в подходящем возрасте. И я ни разу не спалился, а вот наша Гвенни умудрилась сделать это в первый же месяц.
– Я – Вэнди! Неужели так сложно запомнить? И это была случайность! Я же не знала, что могу делать шарики!
– Какие шарики?
– Вот такие! – и в Томаса полетела маленькая шаровая молния, взорвавшись прямо перед его лицом. Отпрянув, он не смог удержать равновесие в такой неустойчивой позе и свалился с кровати на пол. Я соскочила следом и, подхватив его, поставила на ноги.
– Ты в порядке?
– В полном, – Томас вывернулся из моих рук, которыми я ощупывала его голову, на которую он приземлился. Потом развернулся к Вэнди и с горящими глазами попросил: – Гвенни, покажи ещё!
– Ты к кому-то обратился, Томми? – гордо задрала та нос, делая ударение на последнем слове.
– Тьфу ты! Вэнди, покажи! Пожалуйста!
– Ну, ладно, смотри, – смилостивилась она, на этот раз неторопливо выращивая над ладонью новый шарик. Томас уселся на моё прежнее место, с интересом разглядывая диковину, а я наблюдала за ними. Вот он ткнул пальцем в шарик, который от этого взорвался искрами, и заливисто расхохотался. Вэнди вторила ему.
Тридцать четыре года? Возможно, календарных. Но я бы больше двенадцати ему точно не дала. Впрочем, я росла среди людей, провела среди них всю свою жизнь, для меня тридцать четыре – это достаточно солидный возраст, требующий соответствующего поведения. Но у этих созданий время идёт иначе. И отношение к нему другое. И для них тридцатичетырёхлетний мальчик – это нормально.
Интересно, а сколько лет Гейбу? Не то чтобы это имело для меня такое уж большое значение, в конце-то концов, мы оба бессмертные. Но просто любопытно. Выглядел он лет на тридцать. Человеческих. Если учесть, что тут взросление идёт примерно в соотношении три года за один, то ему определённо не меньше девяноста лет, а может даже и больше. Может, намного больше!
У меня слегка перехватило дыхание, когда я попыталась это осмыслить. Всего пару дней назад я вообще не подозревала о существовании бессмертных, и мозги не хотели быстро приспосабливаться к новым реалиям. Ладно, возраст – это всего лишь число. Гейб выглядит на тридцать, а не на девяноста – только это и имеет значение, остальное – мелочи.
В этот момент я заметила рядом с дверью свою сумку с одеждой. Ура, можно переодеться! Всё же боксеры Томаса – а чьи же ещё? – мне были маловаты и всё время норовили съехать с попы. Я выбрала нужные вещи себе и Вэнди, ей – из тех, что я купила для «Джереми», но они хотя бы были её размера. Когда я подошла к кровати, чтобы оставить для неё выбранную одежду, то Томас отвлёкся от игры с очередным шариком, который теперь плавал над его ладонью, и снова взглянул на меня.
– Слушай, а ты вообще-то кто? Ты холодная, значит, одна из нас. Папашиным ублюдком ты быть не можешь – в этом веке он полный комплект уже собрал, ну, кроме мелкого. Да и по возрасту ты не подходишь. Тогда чья ты? Неужели, у нас ещё один «сеятель» завёлся?
– Я не понимаю, о чём ты. Но вообще-то я не знаю, кто я такая. Я – подкидыш.
– Хммм… Очень интересно, – задумчиво протянул Томас, ткнул свой шарик пальцем, позволив ему взорваться кучей искр, после чего спрыгнув с кровати и обошёл меня по кругу, тщательно разглядывая. При этом он нахмурился и обхватил рукой подбородок, что выглядело у ребёнка так комично, что я прыснула. Он удивлённо взглянул на меня, а потом продолжил своё хождение.
– Можно попытаться вычислить твоего папашу по году рождения. Или хотя бы исключить тех, чей цикл не подходит. По крайней мере это нужно сделать с теми, у кого уже есть дети – чтобы ты случайно не сошлась с собственным братом.
Для меня это звучало полной абракадаброй, но я не перебивала, решив позже расспросить Вэнди. Она явно понимала, что Томас пытается мне сказать, но взгляд её при этом был весьма скептическим.
– Придётся поднять все наши записи о рождениях. Но это не так уж и сложно – они же внесены в компьютер. Можно будет просто составить специальную программу… Сколько тебе лет, Рэнди? Ты, похоже, ещё не совсем взрослая – не думаю, что тебе больше пятидесяти, верно?
Я была права – тут время воспринимали иначе. В понимании Томаса пятьдесят лет – это фактически детский возраст. Я покачала головой и честно ответила:
– Мне двадцать четыре.
У Томаса натурально отвалилась челюсть. Он смотрел на меня, явно сбитый с толку.
– Не парься, Томас. Она не такая, как мы, – встряла Вэнди.
– Да ладно! Вы меня разыгрываете! Ты выглядишь слишком взрослой для двадцати четырёх.
– Ну, с моей точки зрения, я выгляжу слишком юной для двадцати четырёх. Всё зависит от этой самой точки зрения.