Черная Пасть
Шрифт:
Не от хмеля, а больше от полемического возбуждения и нескрываемой радости по случаю нежданного застолья Игорь Завидный был на редкость говорлив и обаятелен. Но разговор его не был беспредметным, и при каждом удобном случае он старался подковырнуть Сергея Брагина. Делал он это на правах гостя и в своем роде - именинника. И опять же больше для Сергея, а не для Нины и Метанова, он вытянул на свет пряную новеллину, позаимствованную у персидского остряка Закани.
– Банальная, бородатая мудрость!
– перебила Завидного Нина.- Брось ты, Игорь, старую, как мир, восточную побрехушку! Видно, что она заучена тобой до оскомины и с умыслом.
– Нинель, ты ошибаешься на сей раз, - с наигранной обидчивостью и капризом ответил Игорь. Он театрально вытянул руку и, явно рисуясь, вознамерился
– Пока не затвердил, Ниночка, а только разучиваю эту блестящую восточную репризу для своих столичных друзей. Выверяю ее валентность!
– Браво, Игорь Маркович, ты проверяешь на нас, провинциалах, остроту своей светской шпаги!
– Нина захлопала в ладоши и привстала на цыпочки, напрягши до предела стройные, будто литые ноги.
– Это, пожалуй, действительно остроумно... Завидно, галург Завидный!
– сымпровизировала Нина.
Шутка о восточном мудреце спервоначала казалась невинной, но вдруг она обернулась другой стороной и стала обидно двусмысленной. Сергей почувствовал скрытые шипы в этой притче и сменился в лице. Завидный словно ждал этой перемены, начал заигрывать с Ниной. Старший по возрасту и служебному положению Семен Семенович Метанов добровольно и как-то незаметно вошел в роль миротворца. Он серьезно и не без оснований опасался, что молодой ленинградский ученый, Завидный, сотрудник головного института, и друг его - Сергей Брагнн, осевший после учебы в Бекдузе, схлестнутся в споре. На этот раз перепалка затевалась не в кабинете главного инженера, как вчера, а на званом обеде, в доме лаборантки опытного цеха Анны Петровны. Обед был устроен по важному случаю. Именинником на нем был гость, Игорь Завидный. Вчера он получил из института телеграмму: ".. Поздравляем ученой степенью кандидата химических наук"; до своего отъезда из Бекдуза, с промыслов Кара-Богаз-Гола, Завидный решил в узком кругу отметить радостное событие. Особенно приятно и важно сделать это было вместе с однокашниками, питомцами Новочеркасского института, с которыми судьба снова свела его на "диком бреге" овеянного легендами и сказаниями каспийского залива Черная пасть. Думали-гадали, где лучше пображничать, и послушались Нину; собрались в деревянном, опрятном и надежном рыбачьем домишке.
Сразу же условились, что распорядителем будет сам Игорь. Он этого очень хотел, взяв на себя все расходы и оставив хозяйкам кулинарные хлопоты и прием гостей, которых было не так уж много. Но Анна Петровна по опыту знала, что и этих немногих будет трудно обиходить: каждому потрафь и угоди. Вроде бы свойские люди, простые, а строптивцы, спорщики несусветные. Не успеют сойтись, так тут же ярятся бодливыми козлами. Анна Петровна больше всего опасалась этих "культурных" раздоров. Ко всему была готова; но никак не ожидала, что так скоро среди ученых людей из-за какой-то скабрезной побасенки обиды пойдут. И выпили-то всего ничего. Спасибо Семену Семеновичу, сам взялся коноводить всем: знает дело, любой пожар своей речью может залить, лютых врагов помирить, не то что дружков угомонить. На Метанова и Нину больше всего и надеялась старушка. А вышло так, что Нину после стакана шипучки будто подменили. Разбыстрилась больше всех, вспорхнула и купаться побежала От моря вернулась босиком, ядреная, задорная, как утренняя зорька. Заставила всех налить стаканы. Еще шипучки... Больше для лихости. Свой же недопитый фужер взяла. Анна Петровна как мать любила шумливую и вспыльчивую, но уважительную и не жадную девушку, но сейчас укоряла ее за озорство, за то, что спорщиков она не только не старалась утихомирить, но, наоборот, подзадоривала, как будто хотела стравить Сережу с этим красавцем Завидным. А, может, так показалось старушке, которая к молодым относилась с материнской задушевностью и постоянной опаской, - не натворили бы чего. Никого она особо не отличала, только, пожалуй, к Сереже Брагину относилась с явным пристрастием и скрытой нежностью. Он был чело-зеком прямым, внимательным и почему-то, как казалось Анне Петровне, очень одиноким, хотя и общительным. Но, пожалуй, самое главное - был он лучшим другом ее мужа, старого таймунщика Ковус-ага. У старушки почему-то всегда светлело на душе, когда Сережа и Нина были рядышком, или когда издали, но дружелюбно переглядывались. Она замечала, что Сережа как-то тянулся к Нине, но робко, скрытно... И ей хорошо было рядом с ним. Почему? Она и сама не знала, да и не доискивалась причины. Хорошо, и все тут... "Пусть и им будет уютно и светло в жизни", - не раз думала она про себя. Старушка знала, чего стоит человеческая близость, понимание и душевное участие.
Повидать ей довелось на своем веку многое, и она научилась примечать.
От Анны Петровны не укрылось: когда Игорь начал рассказывать "веселящие" истории, Сергей украдкой опрокинул в рот недопитое при тосте, сентябрем взглянул на улыбчивую и раскрасневшуюся Нину. Посмотрев на свое кособокое отражение в пустой бутылке, порывисто встал из-за стола и подошел к виновнику торжества. Семен Семенович очень кстати предупредил их разговор.
– Не лучше ли нам на воздух?
– снисходительно поглядывая на друзей и обняв их за плечи, он приблизил молодых людей к себе.
– У моря легче дышится. Замечено, что ионизированный воздух выравнивает тонус. К тому же, при виде моря стыдно спорить по пустякам.
– Какой выравниватель тонуса?
– возмутился Сергей.
– Вы все стараетесь подстричь, сгладить, перекинуть мостик! Надо ли так, Семен Семенович? Подслащенная ложь...
Анна Петровна, с потным, курносым и насмешливым лицом, разгладила на голове ровненький и широкий развал седых волос и, подбоченясь, с притворным вздохом подсела к Нине на уголок походного рундука капитана Ковус-ага. Сморкаясь в уголок фартука, старушка прошептала:
– В деревне у нас бондарь Касьян был... Такой же, как Метанов: на что ни взглянет - все вянет.
– О, милейший Сергей Денисович, зачем же свой гарпун в меня бросать!
– улыбчиво отвечал Метанов.
– Старого каспийского осетра острогой поддеть трудно. Пойдемте-ка, други!.. Можно искупаться, охладить страсти.
– А зачем?
– с усмешкой спросил Сергей, вырываясь из липучих объятий Метанова. Прислонившись к стене, он горячо провозгласил.
– Страсти и только страсти нужны для свершения великих дел. Без них конец всему возвышенному как в творчестве, так и в личной жизни...
– Да, весьма мудрое изреченье!
– великодушно похвалил Метанов, - Не лишне было бы узнать автора. Как и предыдущий анекдотец, сия сентенция тоже из восточного кладезя мудрости?
– Не угадали, Семен Семенович, это из другой шкатулки.
– Возможно. Но мне по душе эта мысль. В ней кредо на всю жизнь. Пожалуй, морским купаньем не охладить такой страсти!
Притихшая было Нина испытующе и задумчиво посмотрела на Сергея.
– Что страсти! Их сладкий недуг исчезнет при слове рассудка.
– Стоит ли нам встревать в спор великих мыслителей, в прения номенклатурных небожителей!
– Семен Семенович, довольный своей остротой, самозабвенно захохотал, что не всегда мог себе позволить. В смехе он особенно соблюдал сдержанность и осторожность. Оборвав смех, он добавил.
– Все гениальное - это рекордный вес, который не всегда годится для. повседневной гимнастики ума. Нам что-нибудь полегче... лирическое, скажем.
– Тонкое по интеллекту, интимное и скрытое от расхо'-жей практики - не по нутру Брагину!
– довольно осторожно пропел Игорь, приятельски подмигнув Нине.
– Ему больше подходит этакое эпическое, с громом меди и барабанным боем. Чтобы все было значительно, весомо и зримо, как на плакате. Эх, жалко, нет стихов про белоснежное, сульфатное озеро Черной пасти и волшебные кристаллы, от которых, к несчастью, слабит... Но соль и деньгу тут лопатой гребут!
– Метко и складно!.. "Денежки лопатой гребут!" Лопата у нас - лирика соляных угодий. Как колдунья на помеле. Бессмертна, и пока на озерах ее власть. Но скоро заставим кикимору взлететь па небо в чертоги духов.
– С опрометчивым увлечением Сергей опять ударился в патетику, не заметив иронии друга.
– Браво, упоительно - слабительной лирике Кара-Богаз-Гола!
– торжественно провозгласил Игорь Завидный.- Вдарь еще, Сережа, по тугим и звонким струнам Бекдуза!.. Кажется, есть и такой музыкальный инструмент. Ах, го-пуз!.. Прошу прощения.