Черная Пасть
Шрифт:
– И это говорит молодой инженер!
– Каганова приосанилась, куда девалась мигрень и другие напасти.
– Я утверждаю, что у нас эксперимент вполне удавшийся, и можно смело брать на баланс новые мощности. Можно поздравить себя с технической обновкой!
– Такие обновки в кармане прорешки дерут!
– выпалил Сергей.
Это был второй, более пагубный срыв Брагина, ибо Каганова эти слова инкриминировала как злонамеренные обобщения и поклеп на директивные мероприятия по развитию Большой химии.
– В отечественной практике еще не встречалось столь смелых и уникальных новаций! Мы ставим на службу народу агрегаты, позволяющие получать из рассолов Кара-Богаза гранулированные фракции сульфата. Подлежит ли это сомнению? Хотела бы я услышать возражения. Наша отечественная практика засвидетельствует
– Добившись основного - внимания - и выверив на сосредоточенных лицах силу аргументации, Каганова решила, видимо, доконать своих слушателей такими доводами: - Уверена, что кичливая заграница с удовольствием получила бы в руки ключик от нашего заманчивого ларца. И не исключено, что кто-то попытается это сделать, захочет подобрать шифр, отгадать и воспользоваться нашим техническим паролем.
– Каганова сейчас не ошибалась: внимание собравшихся было накалено до предела, и она с хитростью, словно на каменку плеснула из злато-устого ковшика.
– Ускоренная сдача печей выбивает козыри у самых злонамеренных... Авторское свидетельство на изобретение дает нам право на самую широковещательную публикацию, чем мы, разумеется, сразу же и воспользуемся. Не правда ли Игорь Маркович?
– сказала это Каганова, даже не взглянув на Завидного, сосредоточив все внимание на хмуром лице Сергея Брагина, до которого свет настольной лампы доходил сбоку и скрадывал истинное выражение его лица.
– Так что главный и победоносный наш козырь - быстрота действий, оперативность. И нам не занимать этих драгоценных качеств. Этой воинственностью все дышит вокруг нас, и мне всегда чудится, что каждый камень легендарного острова Кара-Ада заряжен, стреляет!..
– И в цель попадает!
– без запинки, поспешно добавил Сергей Брагин.
– Потому-то верх в нашей жизни берет истинная революционность... Ленинская. Не забывайте об этом!
– Благодарю вас, Сергей Денисович, за прочувственный аккомпанемент!
– снова взявшись за голову и облокотившись о спинку стула с милой трогательностью проговорила Ева Казимировна.
Ленинградец Иван Волков привстал с дивана и попытался усадить ее в креслице возле стола.
– Вы очень любезны, Иван Ильич, но не такой помощи я от вас ждала! Когда речь идет об истинном техническом прогрессе, то мелочные счеты и всякие передряги надо бы позабыть. Мы же с вами представители высшей науки, которая отличается обширной технической эрудицией, а к нашим техническим идеям и к нам лично кое-кто относится предвзято, с местническим пристрастием. Не хотелось бы докладывать об этом в Министерстве, но ради таких, как вы, Иван Ильич, скромников, придется кое-что прояснить!.. Если провинциальная инертность в какой-то мере понятна и простительна, то умысел и преднамеренность таких представителей центра вселяют серьезнейшие опасения у нас и наших коллег. Не хотелось бы докучать светлейшему своему братцу, но идеи прогресса - превыше всего!..
– Простите, Ева Казимировна, но меня совершенно зря вы причисляете к униженным и оскорбленным, или, как вот мне подсказывает Виктор Степанович, к уцененным!
– смутившийся Иван Волков продолжал поддерживать Каганову с левого бока, и теперь уж совсем ни к чему, потому что Ева Казимировна все время пыталась снять со своей полной талии его прилипшую руку, но никак не могла этого сделать. Услужливый кавалер имел довольно глуповатый вид, напоминая чем-то лекаря, прощупывающего у своей пациентки селезенку. Пациентка, наконец-то, оттянула в сторону руку Волкова и обиженно опустила ресницы.
– Ужасно трудно, - вздохнула Ева Казимировна.
– Какие дебри!..
– Наоборот, здесь, мне думается, и работается лучше, чем в институте, - искренне сказал ленинградец Волков.
– Я многим обязан своим друзьям из Кара-Богаза. В мою техническую идею они вдохнули жизнь, моего "бумажного", бывшего лишь в проекте, коня они поставили на ноги и заставили не только бегать, но и работать. А Сергею Денисовичу я обязан больше других за содействие и советы, за дружеское вмешательство в мои несовершенные замыслы... Да, умное вмешательство! Говорят, на Шестом озере, в Кара-Богазе родилась машина. Это правильно, сульфатосборочная машина родилась здесь. И названия она заслуживает другого, достойного своих творцов. Я буду на этом настаивать. Попрошу это записать в протокол. Название машине вы дадите, друзья!..
– Теперь-то я отличнейше понимаю, почему так настоятельно нужна интеллектуальная литература, - проговорила с чувством Каганова.
– Живы еще братишки-корешки... Я с вами, Иван Ильич, разговор веду не ради словотворческой утехи, а по большому, гамбургскому счету!..
Иван Ильич Волков дослушал Каганову и спокойно ответил:
– Мы, слава богу, умеем отличить истинно интеллектуальное от затхлого мещанского. Как часто пытаются интеллектуалисты выдать одно за другое. Отрыжки стареньких, знакомых идеек! Та же Марфа, только в другом сарафане - интеллектуальном на этот раз. Не исключено, и вполне возможно, что это пугающее, надуманное словцо по разоблачении будет чем-то заменено не менее "интеллектуальным"!
– Волков сделал знак Сахатову и добавил.
– Это не для протокола...
– Но для большого разговора, - заметил Виктор Пральников.
Были на партийном бюро не менее острые разговоры по чисто техническим вопросам. Но о чем бы ни спорили, главным оставались сульфатный завод, печь и "горный цех" с водоводом и рапозаборниками. Ева Казимировна с Метановым неожиданно получили самую энергичную поддержку со стороны представителя главка. И хотя ашхабадский профессор Сокольников был вместе с Акмурадовым, Сахатовым и Брагиным, создалась какая-то непонятная ситуация, напоминающая хотя и сомнительное, но равенство сил. Баланс этот был настолько шатким и призрачным, что выступление председателя месткома Мустафина сразу же разрушило эту видимость равнозначности.
После хлопот с гостями из Литвы, - с которыми Муста-фин так подружился и сроднился, что едва не уехал с ними в колхоз имени Валерия Рылова, - и после распределения квартир, сразу в двух новых домах, Мустафин до того измотался и иссяк, что пришел на бюро даже без своей планшетки. Его выступление было, пожалуй, самым коротким и спокойным. Умиротворенная и массивная фигура Мустафина во всем зеленом, вельветовом до сих пор стояла перед глазами у Сергея. Профсоюзный лидер сидел, как всегда, по правую руку от секретаря парткома Байрама Са-хатова и, как Кутузов в Филях перед сдачей Москвы, дремал. Он действительно был переутомлен, и это все понимали. Но тот, кто знал близко простака Мустафина, не поддавался обману насчет его видимой безучастности и дремотности. Бывший фронтовик, минометчик превосходно знал, что... бдения и сна "приходит час определенный".
Пожалуй, Мустафин был похож чем-то и на музыканта, вооруженного контрабасом, которого меньше всего, кажется, касается дирижерская палочка, и в оркестре он как бы скучает или дремлет, но когда вступает в игру, то в зрительном зале звенят люстры, у актеров трясутся парики и по телу зуд идет!..
Дремал Сабит Мустафин до тех пор, пока не умолк отработанный до тончайших нюансов голос Евы Казимировны. Как только она стихла, и воцарившаяся тишина стала работать явно на Каганову, Мустафин воспрял из дремоты, сделал вид, что старается прочесть что-то в записях Сахатова, и неторопливо поднялся из-за стола. Он так внушительно сдвинул брови и уперся руками в стол, что никто его дремавшим уже не помнил, словно так он и стоял все время в недремной позе властителя дум.
– Когда внимательно слушаешь и не мешаешь говорить, то очень обогащаешься мыслями, - сказал Мустафин так спокойно, что Сахатов побоялся поднять упавший карандаш.
– Мне стало ясно, что Ева Казимировна Каганова и наш уважаемый товарищ Метанов вместе с крупным, галургом Завидным дадут нам в руки "кипящие печи.!.." Само-собой - если так действовать, то и плешивую девку можно выдать замуж! Якши, одна печь... идет замуж! Но ведь к другим пока никакие женихи не сватаются. Якши, играем свадьбу. Кайтарма делаем, и шурум-бурум!.. Потом тихонько шуры-муры делаем!..
– Мустафин попробовал руками крепость стола, погладил пальцем чернильное тавро на скатерти.
– Все это очень даже якши, но как быть месткому с теми, кто сульфат не туда таскал и ворованное прятал? Куда воткнем вот эту медную проволоку из счетчика? Что делать с приписками?..