Черная роза
Шрифт:
Вульфа сидела у окна. На коленях у нее пенилась груда синего шелка. Она что-то шила с таким старанием, что не сразу подняла голову. Увидев Уолтера, она вскрикнула и уронила иглу.
— Мастер Уолтер!
Уолтер вошел в комнату. Он сразу понял, что там что-то изменилось, но из-за волнения не смог определить, что именно. Только потом, оглядевшись, он заметил, что многие вещи матери Вульфа развесила по стенам. На стене оказалась цепь матери и ее серебряная сетка для волос. С разных крючков свисали ее перчатки, а горжетки и пеплумы — со спинки кровати.
Уолтера охватило чувство утраты. Попытки Вульфы все оставить так, как было при матери, заставили Уолтера еще острее ощутить потерю.
— Вульфа, ты хорошо заботилась о матери, — сказал Уолтер. — Я хочу тебя поблагодарить за это.
— Мастер, я делала все, что только могла.
Служанка стояла рядом со стулом, все еще держа в руках синее платье госпожи. Уолтер попросил, чтобы Вульфа села. Она неохотно повиновалась, неудобно присев на краешек.
— Это платье матери, не так ли? — спросил Уолтер, помолчав. — Что ты с ним делаешь?
— Мастер Уолтер, я нашла в нем дырочку и решила ее заштопать.
— Для чего? Вы собираетесь его кому-либо отдать? Вульфа сильно покраснела:
— Нет, нет, молодой мастер! Ни одну из ее вещей никому не отдадут! Но мне неприятно, что в платье есть дырочка, даже если… даже если госпожа уже больше никогда не наденет его. Я продолжаю внимательно следить за ее нарядами. Могу я продолжить работу?
— Конечно.
Уолтер, наверно, в первый раз в жизни внимательно посмотрел на Вульфу. Лицо у нее стало острым и старым, волосы под простым льняным чепцом поседели. Это было суровое лицо, по которому невозможно было увидеть, на какие глубокие чувства способна эта женщина.
— Моя мать просила что-нибудь мне передать? Служанка покачала головой.
— Миледи Хильд умерла во сне, — тихо сказала она. — Она не знала, что ее конец так близок, и поэтому она… ничего никому не просила передать. Мастер Уолтер, она все время вспоминала о вас.
— Боюсь, мое отсутствие ускорило ее смерть, — вздохнул Уолтер.
— Нет, мастер. Она бы не смогла прожить дольше. — Лицо Вульфы не смягчилось, только покраснел кончик носа. — Перед смертью ей приснился сон, на следующий день она мне его рассказала. У нее прояснился разум, и она оставалась в полном рассудке весь день; я должна была понять, что это был знак свыше…
Уолтер попросил женщину продолжать, и она с трудом стала рассказывать дальше:
— Ей приснилось, что она ехала верхом по очень крутой дороге. Вокруг не было ни единого дерева, и солнце сильно припекало. Казалось, что ваша матушка направляется прямо к солнцу. Она сказала: «Я была очень счастлива, потому что мы были все втроем. Я такого прежде никогда не видела во сне. Мы ехали гуськом. Милорд Рауф впереди, потом я, а за мной мой сын. Было чудесно направляться к яркому свету вместе со своими дорогими мужчинами». — Служанка взглянула на платье госпожи и всхлипнула: — Я не удивилась, мастер, что она мирно умерла следующей ночью.
Уолтер
— Вульфа, я позабочусь о том, чтобы ты осталась у нас. Ты должна присматривать за этой комнатой, и делай это со всем старанием.
Выйдя из комнаты матери, он услышал громкий голос деда: «Вилдеркин! Вилдеркин!»
Дед кричал так нетерпеливо, что молодой человек побежал к нему в комнату, испугавшись, что с ним что-то случилось. Но уже перед самой дверью он по привычке заколебался: существовало строгое правило, по которому без вызова он не имел нрава входить в комнату деда.
Дверь была полуоткрыта, и Уолтер увидел, что хозяин Гер-ни поднялся с постели и быстро начал надевать нижнее шерстяное белье. Старик услышал шаги и поднял голову.
— Уолтер, входи! — воскликнул он.
И вдруг осекся и перестал одеваться. Одна нога оставалась обнаженной, серые подштанники очутились на полу. Старик невольно сделал шаг вперед.
— Я с ним заговорил! — в ужасе воскликнул дед. — Боже и святой Вулстан, я нарушил клятву! Прости меня, Боже!
Уолтер не двинулся с места и ничего не сказал. Он увидел, что в углу комнаты почтительно стоит какой-то мужчина.
Голые ноги незнакомца были обуты в черные башмаки. Это означало, что он находился в услужении у дворян. На его рукаве был знак Булейра.
— Мошенник, не смей болтать! Если ты будешь молчать, то никто не узнает, зачем ты сюда приходил. Не вздумай распускать язык, не то я позабочусь, чтобы ты лишился его навеки!
Человек так спешил покинуть комнату, что чуть не сбил Уолтера в дверях. Уолтер был слишком взволнован и не обратил внимания на оговорку деда. Присутствие слуги из Булейра в Герни можно было объяснить только несчастным случаем. Неужели что-то случилось с Ингейн?
Дед продолжал одеваться. Руки у него дрожали.
— Нужно поскорее повидать епископа и все ему рассказать, — бормотал он. — Что на меня нашло? Неужели я сошел с ума? Я нарушил клятву! — Он поднял голову и заорал: — Вилдеркин! Вилдеркин! — Когда прибежал сенешаль, хозяин гневно на него обрушился: — Это все из-за тебя, ленивый мошенник! Где ты был? Ты что, не слышал, как я тебя зову? Ты во всем виноват, и я повешу твое бесполезное тело на частокол, чтобы жирные вороны расклевали тебя по кусочкам. Что ты делал, бездельник?
— Милорд Алфгар, я уже не так хорошо слышу, — дрожащим голосом заметил слуга.
Милорд начал успокаиваться и покачал головой:
— Это правда! И я совершил еще один грех, обвинив тебя в том, что сделал сам. Может, меня простят, потому что я уже стар и не смог проследить за собственным болтливым языком? Вилдеркин, зато тот, кому я дал клятву молчания, очень хорошо слышит. И к тому же все помнит! — Он снова начал злиться: — Подойди сюда, мошенник, и помоги мне завязать эти поганые шнурки! Ты что же, еще и ничего не видишь, старый болван?