Черная сага
Шрифт:
И тогда снова будет ночь, и ты — трехлетний, маленький — опять будешь лежать и слушать разговор, но к белобровым ты уже, конечно, выходить не станешь. Тихо и спокойно пройдет эта ночь, ничего страшного ни с кем не случится, утром белобровые поднимутся на корабль и отчалят, навсегда исчезнут, а ты останешься и будешь жить…
А что?! И будешь, да. Ты видел, как живут крестьяне. Конечно, бедно живут, голодно. Зато тогда, в той твоей новой жизни, с тобой будут твои, а не подменные, отец и мать. Мать, правда, ты совсем не помнишь. А Хальдер уплывет к себе на север — там, говорят, и листьев на деревьях нет, и солнце на зиму скрывается, зимой там ночь. И так им и надо! А здесь Мирволод будет властвовать в Ярлграде, а в Глуре Вальделар, в Тэнграде Бурилейф. А в Руммалии…
Будет все по-прежнему! И руммалийский ярлиярл будет с усмешкой говорить, что здесь, в вашей нищей земле, живут дикие, но неопасные варвары,
Нет, почему же, не всегда. Ведь ты же чуешь, ярл, что он не лжет, он знает, как пройти к Источнику и как развеять Марево, он также знает даже то, с какими именно словами нужно обращаться к Источнику, когда ты будешь наклоняться над ним и зачерпывать воду. И все-таки все это очень странно! Вот почему ты, выслушав его, спросил:
— Но если это так, тебе все так ясно открыто, то тогда почему ты сам не идешь к Источнику? Что, разве тебе нечего желать?
— О, конечно же, есть, — ничуть не смутившись, ответил на это посол. Но прежде, чем думать о себе, я должен принести благо своей Державе, своему народу и своему повелителю. И, кажется, я это долгожданное благо им всем уже почти принес, ибо твой регент умирает. И вот как только он умрет, как только я увижу его мертвым, так я тотчас же отправлюсь к своему повелителю с тем, чтобы как можно скорее порадовать его этим счастливым известием. Ибо кто Хальдер ему, мне да и всей Руммалии? Коварный, алчный враг. Он приходил к нам, грабил, жег и убивал, и он приходил бы к нам еще и еще, чтобы снова грабить нас, жечь и убивать. Другое дело ты. Ты наш друг, и потому с тобой мы будем жить в добром мире и взаимном согласии. Вот почему мой повелитель ждет, чтоб я скорей вернулся и сказал ему, что враг наш мертв, а друг наш жив и здравствует. И вот только тогда, после того, как я выполню свой долг перед Владыкой и перед державой, — только тогда я вспомню о себе и вспомню об Источнике, и соберусь, скорей всего уже только на следующий год, и уже не как посол, а как твой друг, я вновь приду сюда. Но не один уже, и ты меня в этом поймешь, ибо и сам это прекрасно знаешь: для того, чтобы беспрепятственно пройти к Источнику, нужна надежная охрана. Трех сотен воинов, я думаю, будет вполне достаточно. Вот их-то я и приведу с собой. И вместе с ними дойду до Источника. И вот тогда… тогда я пожелаю…
— Чего?
— Зачем это тебе?
— Да просто так. Ну так чего?
Посол молчал, не отвечал. И, значит, он не лгал. И, значит, он не меньше твоего желает отыскать Источник и пожелать… Да пусть себе желает все, что хочет. Если сможет! Ибо на следующий год, вперед его, взяв десять раз по сорок кораблей, ты, Айгаслав…
Ярл вздрогнул. Нет! На следующий год ты будешь жить уже не здесь, а там, в поселке у реки, и у тебя будет уже совсем другое, простонародное имя. А вот какое, ты не помнишь. И вообще, из той, из прежней своей жизни ты помнишь только ночь и разговор, и то, как Хальдер посадил тебя к себе, взял нож, отец начал кричать, но тут же в хижину вбежали белобровые… И все! Так что же получается? Ты, Айгаслав, который двадцать лет прожил в Ярлграде… Да, это так; пусть плохо жил, пусть ненавидел, пусть боялся но вырос-то ты здесь! Здесь — все твое, здесь каждая ступенька тебе памятна, тропинка во дворе, пруд, яблони… И здесь, когда был бунт, тогда вот в этой самой горнице Хальдер и Бьяр стояли у окна и стреляли по нападающим из луков, а ты лежал, накрытый вот этим самым тюфяком. А после хоронили Бьяра, и ты в тот день впервые сел на лошадь, народ встречал тебя и ликовал, а ключница, как звать ее, забыл… И все это после того, как ты придешь к Источнику, уйдет, исчезнет без следа, как будто никогда ничего подобного и не было! И сам ты, Айгаслав, исчезнешь, а будет жить в поселке у реки совсем другой и неизвестный тебе мальчик. Тот мальчик, может быть, и будет счастлив. Но мальчик — это ведь не ты. Ты — это ярл, подкидыш; нет у тебя отца, нет матери, есть только… Был! Да, был лишь только Хальдер-воспитатель. Сперва он сделал тебе зло, страшней которого ничего на свете не бывает, а после вырастил тебя и даровал тебе всю эту Землю, а после…
Нет, теперь это все уже неважно. А важно только то, что невозможно возвратиться в прошлое, при этом не убив себя нынешнего. И, значит, хочешь ты того или не хочешь, ты — это только Айгаслав, ярл Земли Опадающих Листьев, раб… Нет, теперь ты не раб. Ведь Хальдер мертв, значит, теперь никто не посмеет поучать тебя, грозить тебе. Хей! Х-ха! Вот, значит, как оно все повернулось — теперь ты и действительно самый настоящий полновластный ярл этой Земли и волен править ею так, как сам посчитаешь нужным. Так, хорошо! Мир заключен, посол завтра уедет — утром. А вечером…
Ярл посмотрел на Хальдера…
А нынче вечером, прямо сейчас, спуститься и сказать им… Да! Так им и сказать, как было обговорено. И отнести его. И сжечь! Он, Хальдер, сам так захотел, чтоб не в кургане, так и будет. Огонь пожрет его, ветер развеет пепел — вот и все, нет Хальдера, как будто никогда его и не было. А вот курган стоял бы, ты смотрел и хочешь не хочешь, а вспоминал бы его, гневался. А так отнес его, поджег — и все на этом.
Ха! Если б все! Как будто бы посол ехал сюда только затем, чтоб заключать союз! Да нет, как бы не так, ибо все клятвы — ложь, все буквы ложь, и ты прекрасно это знаешь! Песчаная Земля и Безволосые, и Многоречье, и Скалистый Берег — все начинали так, с союзов, а после что там было? То-то же. И так будет и здесь: посол надеется, что после смерти Хальдера никто уже не помешает ему прийти сюда хозяином. Он ненавидит Хальдера, боится Хальдера. Да и не он один — вся Руммалия перед ним трепещет. А над тобой они смеются! И говорят: «Подменыш, пастушок!» А пастушка нетрудно провести. И потому-то Полиевкт пришел не к Хальдеру, не к воину, а к пастушку, к тебе, и принялся плести какие-то нелепицы о том, что будто бы он что-то знает…
Да ничего он, Полиевкт, не знает! А если бы даже и знал, то это бы ему все равно никак не помогло. Потому что уж если даже сам непобедимый Хальдер, и тот не смог достичь заветного Источника, то послу и тем более с этим не справиться. Ну а тебе… Тебе об этом и мечтать нельзя! И вообще, поскорее забудь об Источнике, и также забудь и о той страшной ночи, когда Хальдер и Бьяр сидели за столом и спорили, а ты, проснувшись, вышел и увидел их, а твой отец, стоявший у двери… Да, все это лучше скорее забыть, ибо теперь совсем неважно, кто ты от рождения, ярлич или смердич, а важно то, что ты вот уже двадцать лет здесь живешь, и, значит, здесь твой дом, и, значит, никакой ты не раб, ты — ярл. А если ярл, то ты в ответе за всех тех, кто присягал тебе. А о себе забудь!
Подумав так, ярл подошел к стене и посмотрел на меч. Меч Хальдера. Меч да тюфяк, медвежья шкура, чтобы укрываться — и это все, что тебе от него осталось. Да, еще воины. А сколько их! Они сошлись со всей Земли и ждут тебя, стоят в Забытых Заводях. И там же ждут тебя и корабли, их вдвое больше прошлогоднего, на них фашины, лестницы, тараны, катапульты и мастера из Многоречья, которые знают, как со всем этим управляться. Эти мастера стоили очень дорого, но Хальдер не поскупился. Так что, оказывается, вот сколько всего он тебе передал. Хотя ты его об этом совсем не просил. Даже наоборот — ты с самого начала был против войны с руммалийцами, ты яро спорил с Хальдером, кричал, доказывал, ты даже отказался идти с ним в поход. Вот, словно чувствовал! А что! Да ведь если бы не было того, прошлогоднего, похода, так сейчас не было бы здесь и руммалийского посла, и ты не слышал бы его льстивых лживых речей, и, главное, не поднимался бы посол сюда и не передавал бы Хальдеру змеиный поцелуй Цемиссия. А так вот стой теперь, смотри на меч. А внизу вон как пляшут, гогочут. Посол, небось, сидит и ухмыляется, смотрит на варваров, ждет меч…
Да, меч, и только этот меч, ведь он так и сказал:
— Его, и больше ничего не надо. А почему? Вот я вернусь к себе и припаду к ногам Владыки Полумира, а дальше что? Сказать, что Хальдер мертв? Но это же только слова, а слова — это не доказательство. Поэтому я, оглянувшись, скажу: «Подайте меч!». И слуги внесут меч. Меч Хальдера! Цемиссий, я скажу тебе, его очень хорошо запомнил. И потому, как только он его увидит, он уже даже не будет у меня спрашивать, жив Хальдер или нет. Так что, отдашь мне меч?
И ты ответил, что отдашь. А вот теперь, когда ты обещал отдать его и Хальдеру, и не просто отдать, а в костер, а с кострами не шутят…
Как теперь быть?! Ярл поднял руку, тронул меч. Меч был как меч — не длинный, но и не короткий, и рукоять у него была удобная, и ножны легкие, но крепкие, и были они сплошь покрыты довольно изящным, хоть и незатейливым узором: крючочки, черточки и крестики, вновь черточки, вновь крестики, развилочки, кружки — как будто письмена…
Ярл вздрогнул — письмена! Да, несомненно, это не узор, а буквы, и их здесь немало, и они выстроены в строки, значит, это самые настоящие письмена. И как это он раньше этого не замечал? Ярл, сдерживая дрожь, обеими руками осторожно взялся за меч, снял его со стены и, подойдя к окну, под лунный свет, вновь принялся рассматривать то, что было начертано на ножнах. Да, это письмена, опять подумал он, конечно, письмена, вот только очень странные. Ни здесь, ни в Руммалии, ни в Многоречье, ни даже у Безволосых так не пишут. Тогда, быть может, это знаки белобровых? Но белобровые не знают грамоты. И Хальдер был неграмотным, и еще часто любил говорить, что он буквам не верит, что буквы — это ложь.