Черная сага
Шрифт:
— Ты дашь?
— Я, да. А что?
— А я хочу взять сам!
— Сам! — Хальдер рассмеялся. — Сам! Вот и ответ на все твои вопросы. Сын смерда так бы не сказал, «сам» — это ярлово слово. А что бунтовщики вчера кричали, так ведь на то и бунт, чтобы лгать. А ярл на то и ярл, чтобы карать. И ты их покарал.
— Твоим мечом.
— Моим, но и твоим. Спи, ярл. И знай, что Хальдер, твой слуга, не лжет.
— Так поклянись!
Хальдер нахмурился. Долго молчал. Потом сказал:
— Я никогда не клянусь. Я просто сначала говорю, а потом делаю то, о чем говорил. И потом за то, как я это дело сделал, я готов отвечать головой. Если не веришь — вон твой
Ты ничего на это не ответил. Ты просто лег и отвернулся к стене. Потом сказал:
— Уйди, я спать хочу.
И он ушел. А ты не собирался спать, ты просто так лежал. Лежал — и все. Ты даже ни о чем не мог подумать — не получалось.
И вдруг на тебя навалился неодолимый, крепчайший сон. И в этом сне тебе представилось, что будто ты лежишь в углу какой-то грязной, тесной, душной хижины. Вот ты лежишь с закрытыми глазами и хочешь поскорее заснуть, но чей-то громкий разговор все время тебе мешает. И ты, не утерпев, встаешь, выходишь из-за печи и видишь — за столом сидят чужие. А твой отец — ты сразу это понял, что это твой отец — стоит возле двери. И ты, тогда сразу осмелев, ведь ты уверен, что отец не даст тебя в обиду, подходишь к этим двум чужим, очень необычно одетым людям…
А дальше происходит то, о чем ты так боишься вспоминать. Вот так ты впервые увидел этот страшный сон. Потом он донимал тебя почти еженощно. И ты быстро осунулся и уже почти ничего не ел, ни с кем и ни о чем не разговаривал. Сперва тебя водили к шептунам, потом тебя лечили знахарки. Потом вернулся из похода Хальдер, страшно разгневался, три дня задабривал кумиров — жег все и всех подряд, — но и это тебе тоже не помогло.
И вот тогда…
А наступила уже осень…
В тот день шел сильный дождь, злой порывистый ветер срывал с деревьев листья, и эти листья падали и падали. Вскоре все лужи во дворе были усыпаны желтыми листьями. Дождь бил их, мял, переворачивал. Хальдер, закрывшись у себя, весь день и сам никуда не выходил и других к себе не допускал. И ты тоже весь тот день просидел у себя и просмотрел в окно. Вот уже начало смеркаться. Ты сидел. Потом совсем уже стемнело. Тогда ты встал, на ощупь подошел к стене, лег на тюфяк, закрыл глаза. Ты весь дрожал — ведь ты же знал, что вот сейчас ты снова вдруг заснешь и снова увидишь ту же самую хижину, снова услышишь тот же самый разговор…
Как вдруг услышал:
— Ярл!
Ты поднял голову…
Ха! Ключница! Она стояла у двери, держала в руке плошку, в плошке горел огонь.
— Ярл, я к тебе, — тихо сказала ключница. — Позволишь?
— Да.
Ведь лучше ключница, чем сон!
Ключница осторожно, чтобы не потревожить тебя скрипом половиц, прошла к тебе и опустилась возле твоего изголовья. А плошку она опустила на пол. Огонь в той плошке был зеленоватый, дым от него был приторный, но сладкий. А ключница…
Как ее звали, ты не спрашивал — ни тогда, ни прежде, ни после. И в этом нет ничего удивительного. Ключница это и есть просто ключница, рабыня. Рабов всегда полон терем. Рабов приводят и уводят, их разве упомнишь? Да и зачем это? Рабы — этим все сказано. Поэтому ты строго посмотрел на нее, потом для пущей важности, как Хальдер, немного помолчал, и только потом уже строго спросил:
— Зачем пришла?
Она просто, с улыбкой ответила:
— Облегчить твою душу.
— Ха! — хмыкнул ты. — Кумиры, и те не облегчили!
— Так то ж кумиры, — снова улыбнулась ключница. — Кумиры — это свет, свет — это день, а ты, мой господин, снедаем ночью. Да! Мне все известно. На то ведь я и ключница. Ведь днем я сплю, а ночью выхожу. И вот я хожу, хожу по терему, зорко смотрю и внимательно слушаю, и проверяю все двери, все окна, и если где-то что-то не так, то я могу и отворить, и затворить, на то мне ключи и даны. Много ключей! И эти ключи, мой господин, не только от замков, но и от душ. Да-да! И чтобы ты знал, что это не пустая похвальба, я могу рассказать про ключ к твоей душе. Я смотрела в нее. И видела твой сон!
— Мой? — вздрогнул ты.
— Да, — закивала ключница. — Тот самый: про мальчика, у которого как будто бы убили отца, а самому тому мальчику один очень опасный человек порезал горло ножом. Был такой сон?
Ты не ответил — затаился. Да как она могла, подумал ты, узнать про этот сон?!
А ключница опять заговорила:
— Ну вот, теперь ты убедился, что от меня нет запоров, что мне все известно. А вот еще: я знала того мальчика! И знала и его отца. И знаю и сейчас. Потому что он ведь и поныне жив, его тогда никто не убивал, я временами вижу его сны. А мальчик мертв. Да-да! А было это так: Хальдер и вправду пришел в то самое селение, которое ты теперь каждую ночь видишь в своем страшном сне. И была при нем его дружина, одни белобровые, а я их языка не знаю, и потому мне их сны плохо понятны. Так вот, они пришли, пристали к берегу, сошли и стали располагаться на ночлег. В той хижине, которую выбрал себе для отдыха Хальдер, жил маленький мальчик, он был тебе тогдашнему ровесник. А еще он был на тебя так сильно похож, что просто не отличить! Когда Хальдер увидел его, он очень сильно удивился, долго расспрашивал хозяина, а после белобровые, Хальдер и Бьяр, о чем-то совещались, спорили, но уже на своем, на белобровом языке, и сильно спорили, даже ругались… А после приказали всех будить, сошлись к реке, хотя было еще совсем темно, сели на весла и поспешно отчалили.
— Куда?
— Снова вверх по течению, к Уллину.
— Зачем?
— Затем, мой господин. Об этом я не могу тебе рассказать. Мне нельзя. Я дала слово.
— А мальчик что?
— А мальчик оставался дома. Он весел был, играл. И уже только на следующий день, он вдруг как упал, так уже больше не поднялся. Он умер.
— Как? Отчего?
— Не знаю, господин. Упал и умер, вот и все.
— А я?
— А тебя нашли на реке. Ты лежал возле воды. На горле у тебя был страшный шрам. А рядом с тобой лежал меч. Теперь тот меч у Хальдера, он с ним не расстается.
— И это правда?
— Да.
— Тогда поклянись!
— Зачем? — удивилась она. — Я никогда не лгу. Так и сейчас: все то, что ты от меня услышал, правда. А тот твой страшный сон — это ложь и наваждение. Забудь о нем. Закрой глаза, не бойся, тот страшный сон к тебе больше не явится, я его затворю. И вот я уже затворяю его, затворяю. И вот уже, и вот уже, и вот…
И ты заснул. И крепко спал всю ночь. А утром встал веселый, посвежевший, и как только вышел в гридницу, так сразу потребовал еды. Хальдер вскричал:
— Вот, наконец! Кумиры заступились!
Ты ничего ему не отвечал — ел, пил. Хальдер спросил:
— Случилось что-нибудь?
— Нет, — сказал ты. — Хворь отпустила, вот и все.
— Какая хворь?
— Не знаю.
Он больше не расспрашивал — не смел. А, может быть…
А, может быть, он и так все знал и потому молчал. Это, может, он и присылал к тебе ту ключницу и подучивал ее, что ей надо тебе говорить — кто знает?!
Но зато тот страшный сон тебя больше уже не донимал. А ключница…