Черная смерть
Шрифт:
— За нас, за вас…
— И за спецназ, — поддержали его мощные глотки диверсантов, раздался стук металлических кружек. После чего наступило тягостное молчание, свойственное той секунде, когда пьют чистый спирт.
— Э-эх, — громко выдохнули сразу несколько глоток после чего все потянулись к закуске. Сразу все заговорили, послышался смех, кто-то громко предложил:
— Между первой и второй перерывчик небольшой.
Секач снова взялся за бутыль, еще раз наполняя кружки.
— Чтобы рука не дрогнула и оружие не дало осечки.
Снова выпили, разговоры пошли еще веселее, постепенно напряжение последних дней пошло на убыль.
— Вот, помню, выехали мы на боевые, — грохотал Виктору на ухо двухметровый верзила с обожженной левой стороной лица. Факельщик служил до недавнего времени в разведке отдельной бригады специального назначения внутренних войск, но за воинское преступление в зоне боевых действий был осужден на десять лет «строгача». Каждый раз, когда удавалось расслабиться, Факельщик исповедовался в перипетиях свой судьбы. — Только подъезжаем к этому гребаному аулу, под БТРом фугас как ахнет нас с брони в разные стороны раскидало, «коробочку» разворотило. А тут еще духи из «зеленки» давай чесать из полутора десятков стволов. Хорошо, следом шла танковая колонна. Отбили вместе с мотострелками, слава богу. Правда, другану моему, Кольке, снайпер, сука, между пластин броника засадил пулю прямо в сердце. Я через месяц очередной зачистке выловил одну такую гниду, у самой, наверное, с полгода, как наступила половая зрелость, а на правом плече такая гематома, можно подумать, с детства по нас стреляла. В общем, рубанул я ее ребром ладони по шее, башка только так, тресь и набок, как у сломанной куклы. И после всего военный прокурор, падла такая, запросил для меня двадцатник. Судья внимательно выслушал пламенную речь моего защитника и отстегнул от своих шедрот червонец. Во, называется, пожалел волк кобылу, оставил подковы для вторсырья. Ничего, зато теперь я им не по зубам, наверстаю свое. Капитан подоспел как раз к третьему тосту, что вызвало небывалый оптимистический восторг подчиненных, которые встретили своего командира возгласами на разный лад:
Капитан, капитан, улыбнитесь. Ведь улыбка — это флаг корабля.Секач немедленно наполнил кружку до краев горячительной жидкостью. Не присаживаясь, Капитан принял ее и обыденным, без лишнего пафоса, голосом произнес:
— Давайте, други, помянем тех, кого нет и кто уже никогда не будет сидеть вместе с нами. Тех, кто уже нашел свою пулю, свой осколок, свою мину. Помянем, а при случае рассчитаемся с басурманами.
Все диверсанты, как один, поднялись со своих мест, подняли кружки, но минуты молчания не получилось, потому что Факельщик внезапно заревел, как викинг в кровавой сече:
— За все посчитаемся с паскудами!
— Да-а, — протяжно поддержали его уже изрядно захмелевшие диверсанты.
Пьянка пошла дальше, обычным для такой ситуации чередом, Виктор, немного захмелев, решил закончить свое участие в общем мероприятии. Взяв свою плащ-накидку он отошел немного в сторону и, расстелившись, лег под стенкой. В голове гулял хмель, а по крыше мелодично стучали капли дождя, почему-то было удивительно тепло и уютно.
Засыпая, Савченко по-прежнему пытался прокрутить в мозгу последние события. Но ничего не получилось, голова кружилась, как после карусели.
«Все, устал, нужно пойти в отпуск», — подумал Виктор погружаясь в сладкую пелену сна.
Ишам Нарбиев, худощавый сорокалетний чеченец, на своем веку повидал много чего. Трижды судимый за поножовщину, которую впоследствии адвокаты в суде переквалифицировали в «мелкое хулиганство», превратился в закоренелого урку. Освободившись в последний раз из мест не столь отдаленных, решил вернуться на родину которая объявила суверенитет и даже воевала за него. Теперь Ичкерия пожинала плоды победы. Джигиты, принимавшие участие в этой войне, считали себя настоящими хозяевами жизни, теперь им принадлежали все дома иноверцев, которые находились в республике, их имущество, и жизни их также принадлежали джигитам. Невысокий и не особо физически развитый, Ишам всегда страдал от этого, в потасовках он уступал сверстникам поэтому и хватался за нож, понимая, что оружие уравняет силы. Теперь же увидел, что оружие — это власть, стоящая, без каких-либо ограничений. Бывший уголовник быстро разобрался, в чем дело, и примкнул к небольшой отряду. Они называли себя непримиримыми, остальныее друзья, и враги, окрестили таких «индейцами», за полностью отмороженную психологию. Отряд занимался кочевым разбоем, переправляясь через Терек, они нападали на приграничные казачьи станицы, похищая скот, а если повезет, и людей. Казаки с таким положением дел не хотели мириться и давали достойный отпор. Вследствие чего «индейцы» несли потери, с каждым разом все более значительные. Вскоре стало ясно, что на их отряд идет охота, к казакам присоединились пограничники и омоновцы. «Добывать хлеб» на том берегу Терека стало себе дороже. За тот хлеб приходилось платить кровью.
Решили попробовать подзаработать внутри республики. И повезло с первого раза, взяли большую партию наркотиков. Только радость была недолгой: вскоре, буквально на следующий день, выяснилось, что захваченный товар принадлежит первому заместителю начальника Департамент госбезопасности Ичкерии Максурову. Во двор, где отдыхали «индейцы» после трудов праведных, с грохотом вломилась пара БТРов, на броне которых сидели «гвардейцы» Асламбека. Все произошло настолько стремительно, что «индейцы» не успели организовать достойное сопротивление. Несколько человек схватились за оружие, но тут же были убиты, остальные, видя такой расклад, задрали руки вверх.
Впрочем, исход сдачи тоже был предрешен, «индейцы» посягнули на собственность уважаемого единоверца, при этом убили еще нескольких его людей. За такое деяние шариатский суд приговаривает только к смертной казни. Но прежде чем предать их суду, все разбойники прошли через допрос. Допрашивал сам Асламбек Максуров, он никого не бил, не заставлял своих бойцов пытать пленных. Спокойно сидел за старым письменным столом с потрескавшейся полировкой и задавал разные вопросы. Из десятка арестантов Асламбека заинтересовал лишь Ишам, вернее сказать, его заинтересовало то, что пленник долгое время находился в центральных районах России и был привычен к жизни в той среде. К тому же его не пугали ни росссийская милиция, ни российские тюрьмы…
Шариатский суд, как и предполагали «индейцы», был скор и беспощаден, всех десятерых разбойников приговорили к смерти через публичный расстрел. Потом начались приготовления, три дня их держали в просторной камере, давая лишь воду и заставляя читать Коран. Наконец наступил день казни, с утра на городской площади собралось множество народа, били барабаны звучала музыка, над толпой стоял гул, как в гигантском улье. Накал страстей нарастал, толпа жаждала крови, она была опьянена этой жаждой.
Наконец появился микроавтобус «Фольксваген», который, едва он остановился, взяли под охрану шестеро стражей шариатского суда. Приговоренных вводили по трое скованными между собой наручниками. Сперва им устраивали обряд омовения, позволяя перед встречей со Всевышним помыть руки и ступни, тем временем мулла читал молитвы. Когда вся процедура подготовки для перехода в другой мир была закончена, смертников подвели к невысокой стене, выложенной из горной породы. Крайнего приковали еще одним наручником за стальной крюк, вбитый глубоко в стену.
И только после этого на площадь вышла расстрельная команда, это были не штатные палачи шариатского суда, а молодые джигиты, которые добровольно вызвались казнить преступников. Во избежание кровной мести родственников расстрелянных их лица были закрыты зелеными платками. Этот расстрел оказался куда страшнее киношного. Прозвучала короткая команда, и десять автоматных стволов ударили разом. Длинные очереди вырывали куски плоти из тел приговоренных, бронебойные пули высекали искры из каменной кладки. Через несколько секунд и было кончено, два окровавленных трупа лежали у стены третий стоял на коленях с задранной вверх рукой, прикованной к крюку.
Ишам наблюдал за казнью из окна рабочего кабинета Асламбека Максурова, увиденное поразило смертника, последний год он участвовал в боестолкновениях с казаками, милиционерами, смерть не раз ходила возле него, но там был азарт, был кураж, «кто — кого». А здесь просто уничтожение, стреляют в прикованных к стене, как в бешенных собак. Ужас ледяным холодом прошил желудок, мозг сердце смертника.
— Ты можешь оказаться среди них, — равнодушно произнес Асламбек, стоя рядом с Ишамом и наблюдая, как к забрызганной кровью стене подводят последнюю тройку приговоренных. — А можешь и не оказаться… Так Ишам Нарбиев стал собственностью среднего Максурова, его рабом. У Асламбека по поводу смертника были большие планы. Ишаму пришлось полгода провести диверсионном центре «Кавказ», где многоопытные наемки из Афганистана, Пакистана и других арабских стран готовили террористов.