Черная смерть
Шрифт:
— Это все? — Правдин одним глотком осушил свой бокал.
— Нет, — покачал головой Корчинский. — Будет еще одна небольшая просьба. Для тебя, уважаемый Сергей Анатольевич, сущий пустяк.
— Но потом ты отдашь мне эту чертову кассету.
— Естественно. — Поставив на поднос пустую бутылку Скок поднялся с дивана и, не прощаясь, направился к вы ходу.
Расстрел журналистского фуршета перед брифингом в «Руси» вызвал огромный политический резонанс. Газетчики и телевидение, демонстрируя кадры с места побоища, взахлеб вещали об убитых и раненых коллегах. Снова и снова требовали решить вопрос с разрастающейся проблемой терроризма…
Бахрама Джамбекова сразу после покушения перевели на территорию 45-го отдельного полка ВДВ специального назначения, таким образом стараясь защитить на случай рецидива. После тщательной перетряски московского дна аналитики ФСБ пришли к выводу, что нападавшие вложили в эту атаку все свои силы, не решившись растянуть акцию на несколько последовательных этапов.
После этого кандидата в депутаты вернули к обычному теперь уже месту проживания в пентхауз гостиницы «Эльбрус», где к этому времени собрались члены предвыборного штаба. Естественно, те, кому удалось выжить в недавней кровавой бане. Стилистка оказалась в больнице с нервным срывом, спичрайтер получил тяжелую контузию от близкого разрыва ручной гранаты. Из этой основной троицы больше всех повезло только пиар-менеджеру. Ему шальной пулей разорвало мышцу на икре. И уже через два дня специалист по воздействию на общественное мнение был выписан из больницы и теперь ходил, хромая и демонстративно опираясь на массивную деревянную трость. Трое убитых и пятеро раненых референтов были заменены новыми, которые, между собой общаясь, судачили, что ни за какие коврижки не поедут больше на разные там брифинги, фуршеты и тому подобное.
С появлением Бахрама Джамбекова работа предвыборного штаба закипела с новой силой. Пиар-менеджер быстро ввел в курс дела стилиста и спичрайтера, объяснив, каким должен быть образ будущего избранника народа. Те согласно кивнули и принялись за работу, сам же пиар-менеджер стал еще больше раскручивать пропагандискую машину. Теперь основной ударной силой стала бульварная «желтая» пресса, пичкающая обывателя самыми невероятными сплетнями и слухами.
Совсем по-другому себя чувствовал и сам кандидат в депутаты. Совершенно не пострадавший в перестрелке Джанбеков тем не менее потерял нескольких близких родственников. Все происходящее повергло Бахрама в шоковое состояние, вернувшись в «Эльбрус», он некоторое время совершенно не интересовался ходом дел своей предгорной кампании и долгими часами мог сидеть у окна, наблюдая за движением транспорта по улице.
На другой день после возвращения Джамбекова в гостиницу приехали курирующие его чекисты. Полковник Христофоров прибыл в сопровождении старшего лейтенанта Лялькина, который поддерживал раненую правую руку черной атласной повязкой. Они только что вернулись с похорон офицеров Главного управления охраны, в буквальном смысле слова закрывших своими телами кандидата в депутаты.
Поднявшись на верхний этаж, Владимир Христофоров предъявил свое удостоверение стоявшим у шахты лифта охранникам и поздоровался за руку с молодым розовощеким капитаном, которого назначили взамен погибшего майора Толстова. Тут же появился и пиар-менеджер, который направился к полковнику, еще активнее хромая и тяжело опираясь на трость.
— Как он? — после обмена рукопожатиями спросил полковник.
— В глубоком ступоре, — огорченно покачав головой пожаловался спец по общественному мнению. В его голосе послышались глухие нотки усталости. Трудно идти вперед, когда за плечами безжизненная ноша.
— Ничего, сейчас я его верну к жизни, — криво ухмыльнувшись, зло пообещал Христофоров. — Где он?
Бахрам Джамбеков сидел в своем рабочем кабинете машинально пальцем вертел металлический футляр перекидного календаря. На вошедшего без стука чекиста он не обратил никакого внимания.
— Салам аллейкум, уважаемый, — с порога громко поздоровался полковник. Джамбеков даже не поднял головы на голос вошедшего. В два прыжка Владимир пересек кабинет и ударом руки сбил в дальний угол календарь. — Что за поведение, Бахрам Мусаевич? Вы же не институтка из Смольного в конце концов!
— У меня погиб двоюродный брат, двое племянников и умер дядя, — со злостью произнес Бахрам Джамбеков. Его плечи напряглись, как будто он собирался броситься на чекиста. Темные глаза горели гневом.
Христофоров, склонившись над столом и уставившись в черные глаза чеченца, сквозь зубы процедил:
— А еще четверо тяжелораненых. Кстати, кроме ваших, уважаемый, родственников погибло полтора десятка ни в чем не повинных людей и вдвое больше получило ранения. Из семи приставленных к вам телохранителей которые, не раздумывая, вас прикрыли, четверых ранили, двоих тяжело и два офицера погибли. Из моей группы два офицеров получили ранения, капитану Голину вырезали половину желудка, и если он выживет, то в тридцать лет станет инвалидом. Я, кстати, не говорю об убитых и раненых референтах, журналистах, официантах, которые просто выполняли свою работу, чтобы заработать деньги на содержание своих семей. А их расстреливали из автоматов, кстати, я только что вернулся с похорон, хоронили Толстова, который своим телом остановил террористку-смертницу, а у Димы, между прочим, две малолетние доченьки… Хочешь им в глаза посмотреть? А хочешь, я тебе покажу фотографии, что осталось после взрыва от него? Качественные фотографии, цветные, фотограф постарался, и ты мгновенно поймешь, что было в гробу, если тебя сразу же не вывернет. — Что вы от меня хотите? — проскрипел зубами Джамбеков.
— Для начала взбодритесь, приведите себя в надлежащий вид. Вы, как заявляет нынешняя пресса, политик новой формации, поэтому необходимо соответствовать своему имиджу. На все и про все у вас немногим больше суток.
— Что за сроки такие?
— Через два дня мы летим в Грозный. — Христофоров выпрямился, по привычке поправляя пиджак. — Это еще зачем? — Бахрам постепенно стал возвращаться в суровую действительность. — Во-первых, необходимо предать земле тела погибших родственников. А во-вторых, повидаться с нынешним руководством республики, все-таки вы представитель чеченского народа. — Владимир на несколько секунд замолчал, как будто раздумывая, говорить все до конца или кое о чем умолчать. После чего снова заговорил: — Некоторые периодические издания после недавнего побоища называли вас еще одним возможным кандидатом в президенты Чечни.
— Так-к, — растянуто произнес Джамбеков, он сообразил, что его не столько используют самостоятельно, сколько разыгрывают как удачно взятую козырную карту. Кремль в его лице демонстрировал альтернативу тем, другим, что находятся в Ичкерии. — А если я публично заявлю, что снимаю свою кандидатуру со всех возможных выборов? Бахрам нагло улыбнулся, теперь уже он смотрел в упор на полковника. Владимир Христофоров ответил улыбкой на улыбку, на подобный выпад у него заранее был готов ответ.
— В этом случае государство снимает с себя все обязательства по обеспечению вашей, Бахрам Мусаевич, безопасности, — жестко произнес полковник. — Более того на помощь родственников своего тейпа тоже рассчитывать не придется. Они слишком большие надежды возлагали на вас и после отказа баллотироваться вряд ли простят смерть юного Лечи, его отца Беслана, закрывшего собой старейшину рода Хромого Мустафу. Но сердце старого горца не смогло вынести горе, обрушившееся на тейп. Вам, Бахрам Мусаевич, в этом случае родичи ничего не простят. Вы останетесь один на один со своими врагами.