Чёрная Тень
Шрифт:
С меня уже было достаточно презрения Сенейры, и я решил сменить тему. Фериус говорит, что хороший способ понравиться людям — сделать так, чтобы они заговорили о себе. Знаю-знаю, мне тоже кажется, что это глупость какая-то. Ведь чтобы у людей сложилось о вас доброе мнение, они должны узнать, что в вас есть хорошего, так? Но иногда Фериус говорит и правильные вещи, поэтому я спросил у Сенейры:
— Если ты не училась на мага, на кого же ты училась?
Она ответила мне далеко не сразу, и когда ответила, я понял ее нерешительность.
— Я буду дипломатом.
Рейчис
11
ЛИЦО ИЗ ПЕСКА
По мере возможности всю следующую неделю мы старались держаться подальше от всякого жилья. Даже когда мы с Сенейрой прикрывали линии на наших лицах, даже когда ничего плохого не происходило, в нашем присутствии, людям становилось не по себе. Словно они нутром чуяли Черную Тень. Это можно сравнить с прикосновениями холодного ветра, от которого покрываешься гусиной кожей.
Меня это вполне устраивало, потому что в последнее время мне было нелегко общаться с незнакомыми людьми. Единственная проблема была в том, что теперь нам каждую ночь приходилось спать в пустыне, и нам это порядком уже надоело; твердая земля, холодная погода, периодические песчаные бури и ощущение того, что ты оставлен на милость гнусного и злобного мира. А я злился еще и от того, что Сенейра, которую мне нравилось считать избалованной маленькой принцессой, приспособилась к походной жизни куда лучше меня.
— Ты снова пялишься, — проворчала она, лежа в спальном мешке у костра, даже не потрудившись открыть глаза. Как она это делала?
— Извини, — сказал я.
— Эй, Келлен, — протрещал Рейчис, — спроси, а может, она…
— Не начинай.
Присутствие девушки — и особенно то, как неловко я чувствовал себя рядом с ней — стало для белкокота источником бесконечного развлечения. Он предлагал мне непременно поиграть с Сенейрой в брачные игры, утверждая, что их практикуют в развитых странах по всему миру, но я был уверен, что он сам их придумывал. Когда я сказал, что мне нравится девушка, он напомнил, что мои шансы снова увидеть Нифению в своей почти наверняка короткой жизни были практически нулевые.
— Ты сегодня еще зануднее, чем обычно, — процедил белкокот, спрыгнул с моего плеча и удалился в темноту. — Пойду убью какую-нибудь зверушку.
— Это, знаешь ли, называется охотой.
— Не при моих методах.
Я улегся в третий раз за ночь и попытался уснуть. Поерзав с минуту, я понял, что сегодня заснуть мне не судьба. И не только потому, что земля была жесткая, а ночь холодная. В голове постоянно что-то зудело, и я постоянно был на взводе. С тех пор, как маг шелка показал мне ордер-заклинание, я, закрывая глаза, всякий раз гадал, кто же придет за мной в следующий раз.
Еще хуже было то, что из-за Рози и Сенейры я не мог поговорить об этом с Фериус. Когда мы только покинули земли джен-теп, всякий раз, особенно по ночам я начинал нервничать, тогда Фериус вдруг заводила разговор, придумывала какую-нибудь историю или рассказывала о каком-нибудь насекомом или растении, которые — подумать только! — подвернулись ей под руку прямо здесь и прямо сейчас. Но теперь она каждую ночь сидела напротив Рози, они играли в карты и не говорили почти ни слова. Я и от этого дергался.
В конце концов у меня появилась привычка прогуливаться по пустыне всякий раз, как я не мог уснуть. В этих местах песок был по большей части синий, и поэтому мне представлялось, что я иду по прибрежной морской воде. Но мне это нравилось — если уйти достаточно далеко от костра, казалось, что от ветра песок вокруг меня вздымается волнами. Если долго в него всматриваться, начинали угадываться картинки: животные, корабли, лица… они появлялись на несколько мгновений, а потом ветер уносил их прочь, и их сменяли новые. Иногда, при слабом ветре, рисунки подолгу не исчезали, и какое-нибудь лицо почти оживало — у него открывались глаза и слегка шевелились губы.
Чаще всего во время таких прогулок я видел лицо сестры, Шеллы. Иногда, если я смотрел на песок под нужным углом, я представлял себе Шеллу, будто западный ветер прямо из земель джен-теп сложил из миллиона песчинок ее лицо. В глазах глубокая сосредоточенность, выражение, как обычно, нахмуренное — я снова ее разочаровал. Конечно, это мое воображение играло со мной шутки, когда устаешь, в тусклом свете звезд и луны почудится все что угодно. И все равно я не переставал думать, что бы сказала мне сестра, окажись она здесь.
Как выяснилось, гадать не было особой необходимости.
— Наконец-то, — сказал образ Шеллы, вихрясь в песке у моих ног. — Я уже думала, что до тебя никогда не дойдет.
12
ПОСЛАННИЦА
Я быстро перебрал в голове все возможные объяснения своему видению: еще один маг шелка? Маловероятно — не могут же они толпами бродить по приграничью. А кроме того, раз испытав, как они забираются мне в голову, я был вполне уверен, что узнаю это ощущение снова. Может быть, я сошел с ума — вполне естественная реакция, когда тебя снова и снова пытаются убить. Но это было как-то слишком просто.
Была, конечно, и третья возможность, но она пугала меня еще больше.
— Это я, дурачок, — сказала Шелла, и песчинки сложились в легкую усмешку.
— Как?.. Как ты это делаешь, Шелла?
Улыбка шевельнулась и стала еще более заметной.
— Нравится? Я сама придумала заклинание. Ну конечно, были прецеденты, но я уверена, что я первая сумела спроецировать свой образ так далеко.
Когда я учился, теория магии давалась мне очень легко, так что я попытался сообразить, как она это сделала. Сначала я подумал, что, раз я слышу ее голос, значит, она использует магию шелка, чтобы вложить свои слова мне в голову, но заклинания шелка не действуют на больших расстояниях, а кроме того, голос Шеллы звучал как шепот.