Чёрная Тишина
Шрифт:
Ближе всего к ним, на мосту, головой в луже крови лежала женщина. Дальше недалеко от неё тело мужчины, так же в луже крови. Дальше на полу, весь в крови и порезах, в редких конвульсиях бьётся оборотень. В конце моста…
– Это…
Женский силуэт в чёрном платье.
– Она?
Лицо сокрыто длинными чёрными волосами, но повёрнутая через плечо голова источает зловещую улыбку, по которой можно догадаться, что она смотрит прямо на них.
– Это не она, – говорит Нанаец в тот момент, когда вспышка чёрного тумана позади них раскрывает чёрный женский
Длинные чёрные ногти медленно тянуться к их шеям. Ей некуда спешить. От неё ещё никто не уходил.
– А она?
– Я разберусь.
– Но…
– Ты про меня не всё знаешь, – ухмыляется Нанаец.
Иван так и не понял, что произошло. Нанаец развернулся с невероятной скоростью, вытянув перед собой ладонь, а женщина в чёрном вылетела, снеся железную дверь, в которую они совсем недавно прошли. Нанаец тут же закрывает дверь, хотя все понимают, что это задержит её не больше чем на секунду.
– Выполнять!
Бросаясь по мосту, Иван чётко понимает, то, о чём давно догадывался, но боялся высказать вслух, клеймя себя ещё большим ненавистником всего волшебного. Его напарник далеко не простой человек. Ведь вокруг него красными огнями разгорается силуэт огромного медведя, вступающий в схватку с острыми как бритва молниеносными когтями женщины в чёрном. Видя, что Нанаец всеми силами пытается не пропустить женщину на мост, Иван спешит к людям.
Мужчина мёртв – понятно сразу. Толстые порезы на шее подарок от Пиковой Дамы.
Женщина – без сознания. Пульс есть. Кровь из сломанного носа. Других ран не видно.
Оборотень. Всё тело в незаживающих порезах. От женщины в чёрном? Корчится, словно его поливают святой водой, но встать не может, будто что-то придавливает его к земле. Вокруг него диковинные символы, непохожие ни на что. Глаза смотрят прямо на Ивана.
– Ре… бё… – выдавливает из себя ликантроп.
Ребёнок! В конце моста, на смотровой площадке стоит ребёнок. Боясь пошевелиться, он как статуя испуганными глазами смотрит прямо на Ивана. Вокруг ребёнка те же знаки, что и вокруг оборотня.
Подскочив к ребёнку, Иван трясёт его за плечи. Ребёнок в шоке. Несколько мгновений он никак не реагирует, пытаясь осилить происходящее, а потом теряет сознание. Иван оглядывается в поисках путей отступления. Их нет.
– Дозна… ватель! – кричит оборотень. – Убей!
Его последнее слово тает в захлёбывающемся от крови горле.
Женщина и ребёнок. Нужно вытаскивать их. Внизу под ними горы битого стекла. Мост заканчивается дамой, с которой и в обычном состоянии было бы невероятно сложно договориться.
Только сейчас Иван замечает мирно стоящее в сторонке окно, с нарисованным на ней колдовством. Достав заговорённый пистолет, он нацеливается в силуэт женщины, нарисованный детской рукой на треснутом окне.
Тёмное пятно со скоростью света появляется на пути пули, которая отскакивает от оборотня. Оборотень, который только что умирал, стоял между Иваном и детским колдовством на стекле, целый и невредимый. Его раны затянулись, а шкура приобрела тёмно-синий оттенок.
Иван понял, что ещё минуту назад, глядя на эту волчью морду, видел на ней человеческие глаза. Сейчас же это были не человеческие, не звериные глаза. Сейчас с морды оборотня, на которой застыла такая же безумная улыбка, как и у женщины в чёрном, на Ивана смотрели глаза, в каждом из которых было несколько зрачков. Зрачки плавали и перетекали по вытянутой радужке, изучая окружение и лишь иногда останавливаясь на Иване.
Иван делает выстрел. Ещё. Он стреляет и стреляет волшебными пулями из заговорённого пистолета по оборотню. Но это ничего не меняет. Пистолет щёлкает, оставляя пары безумных зрачков таращиться в стороны.
– Они заражены! – кричит Иван Нанайцу и бросает на него взгляд: как он там?
Тяжело. Схватка с любым зазеркальщиком и так не из лёгких, а тут ещё и эта зараза. Женщина в чёрном, которая, видимо, решила пробиться сквозь защитную оболочку в форме медведя, пытается дотянуться до Нанайца своими длинными и острыми как бритва когтями, но призрачный хранитель сдерживает её. Пока.
– Так-то… – кряхтит Нанаец, схватившись руками за пустоту, а огромный медведь вокруг него рычит, повторяя его усилия. – Понятно…
Волк делает шаг вперёд. Времени на раздумья нет.
Иван оглядывает горы стекла под ногами, пытаясь оценить: допрыгнет или нет? Других вариантов всё равно нет. Противостоять заражённому оборотню нечем. Нанаец долго не продержится. Женщина ещё жива, но она посреди моста и до неё не добраться.
Схватив ребёнка за куртку и подтянув к себе, Иван вскакивает на ноги. Прижимая его как родного, он разворачивается и, делая несколько больших шагов, что есть силы отталкивается от перил смотрового мостика, придуманного непонятно кем и непонятно для чего.
Он сразу понимает, что не получилось. Он не допрыгнет. Даже и близко не достаёт до суши. Перехватывая дыхание, он машет ногами в воздухе, пытаясь оттолкнуться от него, но неизбежно приближается к поверхности океана, состоящего из острых осколков битого стекла.
Ивану удаётся перебороть свой страх и приземлиться ровно на обе ноги, утонувшие по колено в океане. Боли он не чувствует. Сначала. До суши ещё примерно столько же сколько он пролетел от моста. Ребёнок мирно спит на руках, не подозревая, что находится в смертельной опасности.
Сквозь слёзы, боль и крик, вырывающийся из самого естества Ивана, он делает первый шаг. Нога вскипает, словно погружённая в раскалённое масло. Иван знает, что делать. Нельзя останавливаться. Если дать боли сожрать себя, то не сможешь сделать ни одного шага. Он тут же делает ещё один. Затем ещё.
Ноги словно горят. Кровавый след тянется за Иваном, который перевалил за порог боли доступной человеку. Боль поселилась в его мозгу и выживает оттуда всё, раскаляя его и взывая к древним животным инстинктам, которые он так презирает. Его выпученные слезящиеся глаза смотрят на лицо невинного ребёнка, которого он пытается спасти. Должен спасти!