Чёрная Тишина
Шрифт:
Повернув голову, она смотрит на мирно спящего ребёнка. Проводит рукой по его светлым волосам. Смотрит, как он дышит. Он спит так мирно, словно знает: всё будет хорошо.
Она закрывает глаза и, больше не сдерживаясь, начинает плакать. Как она могла забыть? Как можно забыть о своем ребёнке? Слёзы текут из глаз, а в горле стоит ком. Она растирает слёзы по лицу, но они текут, не останавливаясь. Она не знает, что делать.
Но вот она улавливает лёгкое движение воздуха. Как будто ветерок. Он приносит аромат: жареные сосиски и кофе.
Ещё не до конца вытерев глаза,
Да! Это заправка!
Вероника поднимается, хватает Алёшу и подпитываемая надеждой на то, что всё будет хорошо, еле перебирая ногами, направляется к заправке. Главное, что теперь она вырвется из этого леса пропитанного запахом безнадёжного волшебства и стройными рядами одинаковых деревьев.
Приблизившись к заправке у Вероники, отвисает челюсть и подкашиваются ноги. С ребёнком на руках она падает на колени перед заправочной станцией, у которой на вывеске красуется всего лишь три затёртые временем буквы: О.П.Р.
Глава 10
Под звук ритмично щёлкающего поворотника, побывавший в серьёзной аварии и непонятно как ещё движущийся автомобиль медленно проплыл на располагающуюся посреди непроглядного леса одинокую ретрофутуристичную заправку времен СССР в форме пирожка или летающей тарелки, на вывеске которой в лучах закатного солнца красовались три затёртые временем буквы:
О.
П.
Р.
Заклинившая передняя дверь отвалилась, как только Иван попытался её открыть. Вслед за ней на серый асфальт выпал сам Иван, побитый и покорёженный не менее автомобиля, он был ни жив ни мертв. С трудом поднявшись, на трясущихся ногах, весь в ссадинах и пятнах крови он уже побрёл к магазинчику заправочной станции, когда дымящийся автомобиль трижды взвыл ему в спину:
– Би-би би-и!
– Сама пошла! – резко развернувшись, гневно выпалил Иван в ответ.
– Би-би-и!
– Нет, ты!
– Би-би-и!
– Нет, ты! Ты тупая!
– Бип-би-и-и-и…
Яростно мигая фарами, клаксон ретроавтомобиля постепенно таял в вечерней тишине леса. Когда Иван прошёл в распахнувшиеся перед ним автоматические двери магазинчика заправки, на парковке лежала уже мёртвая груда железа.
За одним из двух ярко-красных столиков, облокотившись лбом на сложенные руки, дремала Вероника. Вдалеке на красном диванчике спал Алёша.
– Ядрёна вошь! – скрипучий как ветка на ветру голос резанул Ивана. – Чаво так долго, а-а?!
Смуглый худощавый высокий человечек преклонного возраста с густой седой бородой, зеленоватой местами как это бывает у стариков, облачённый в фирменные поло и кепку цветов заправочной станции, с логотипом ОПР, бросил все свои дела и обратил всё внимание вновь прибывшему посетителю.
– В порядке ли сам? – пискляво обеспокоился человечек.
– Да эта вон. Чуть не угробила. – Иван кивнул головой в сторону Вероники и, кривя лицо, уселся за свободный столик. – Печь освободила! А та и Нанайца-то не любила, а тут я! Вообще считай чужой. Пока всё объяснил чуть не помер.
– Во потеха-то была б, если б помер!
Иван серьёзно посмотрел
– Да ладно я, а Печь-то, похоже, померла!
– Да не. Эта не такая. Эта ещё из тех. Василиса её вмиг оживит, – закивал человечек завернув за свой небольшой прилавок и устанавливая бумажные стаканчики в кофемашину. – Печь она-то, как и любая другая вещь, хозяина чувствует, а без хозяина и сама вещь уже другою становится.
Длинный кривой палец старичка завис над кнопкой включения кофемашины. Так и замерев, глядя в одну точку перед собой, он серьёзно пробормотал:
– Что произошло?
– Астролябия ни черта не работает! Вот что произошло!
Иван обиженно выбросил таинственный артефакт на стол.
– Оборотень оказался заражён! А она этого не показала! Вот эти вон, – Иван кивнул в сторону Вероники, – похоже, вызвали Пиковую Даму, а волк заразил и её, а Нанаец…
– Про Нанайца слышал… Это да-а… Потеря страшная. Для всех нас. Невосполнимая…
Иван скривился от этих слов, но старичок быстро вернул разговор в нужное русло.
– А потом-то что?
– Волк-то этот. Он на мгновение в себя пришёл. Как будто очнулся от наваждения. Если бы не он, я б не выбрался.
– Так я тебе и поверил, – скептично затрещал старичок, возобновляя движение пальца к кнопке включения кофемашины.
– Да правду говорю! У него даже глаза поменялись! Как будто он смог победить в себе этого Кошмара!
Палец старичка в фирменной форме ОПР снова завис в нескольких миллиметрах от кнопки включения кофемашины.
– И как же ему это удалось?
Иван нахмурился, уставившись на Веронику.
– Любовь, наверное.
Старичок выдал ни на что не похожий треск, который можно было с одинаковой вероятностью расценивать или как возглас удивления или как внезапную кратковременную икоту.
– А потом?
– А потом тишина.
– Тишина?
– Плотная. Беспросветная. Настоящая Чёрная Тишина. Не так, как будто умер, а так, словно никогда и не рождался.
Старичок тяжело выдохнул и включил кофемашину. Шустрый двигатель зашумел, зёрна затрещали, и пьянящий аромат свежемолотого кофе, добравшийся до чуткого носа, Вероники заставил её пробудиться. Увидев Ивана за соседним столиком, она затуманенным взглядом осмотрела его с ног до головы, явно вспоминая, кто он такой, и довольная его потрёпанным видом, улыбаясь до ушей, сонливо кивнула ему.
Смуглый кассир, кряхтя принёс им кофе, который они не заказывали. Вероника встала, держа руки в карманах и, словно впервые здесь оказавшись, оглядела магазинчик.
Несколько стройных прилавков магазина вместо обычных для заправочной станции очистителей стёкол, освежителей воздуха, питательных батончиков, жвачек и напитков были заполнены различным эзотерическим инвентарём: старые потрёпанные книжки, деревянные амулеты, камни с вырезанными на них рунами, колокольчики и карты, хрустальные шары, пирамидки и разноцветные камушки, какие-то корешки, сушёные листья и ягоды, и, к огромному удивлению Вероники, даже небольшой уголок с так горячо любимыми её матерью православными иконами и свечами.