Черная трава
Шрифт:
– Какое твое дело!
– дрожащим голосом крикнул Ленька.
– Плевал я на тебя! Я пошел домой.
Но мы все тоже пошли, так что разговор не оборвался. Я понимал, что Ленька заврался, был на него зол, но почему-то был, кажется, на его стороне.
– Скотина твой парень со справкой, и пекарь такая же профессия, как летчик. А майора ты сам с ним видел на аэровокзале. Видел?
– Я сто майоров видел, да меня так не одурачить! Эх, вы, простофили! Ну, Ленька, скажи честно, один раз в жизни честно! Нам ведь все равно, только врать и обманывать - это позорно! Ну
– Как вы мне все опротивели, - сказала Галя.
– Ага! Опротивели! А товарищам врать - не противно! Идет, молчит.
Леня вдруг остановился и равнодушно сказал:
– Я не молчу. Да, профессия - пекарь. Но это давно было. Он с нами не живет.
– Верно, правду сказал! А майор откуда?
– Какой майор? А-а!.. Просто вы все на меня смотрели...
Галя ожесточенно дернула Леньку за рукав около самого плеча, точно оторвать хотела. Ее бесил этот разговор.
– Да заткнись ты, идиотик несчастный! Что ты позволяешь себя допрашивать! Позор в чужие справки подглядывать!
– Я не подглядывал, - злобно огрызнулся Дранка. Он, видно, думал вызвать общий восторг и улюлюканье своими разоблачениями.
– Ничего, - сказал Ленька Гале, поправляя рукав.
– Ты же стояла рядом, слышала. И ты никому не рассказала...
– Заткнись! Никому не интересно!
– Нет, отчего же? Видишь? Многим интересно. Я подошел к этому незнакомому майору, и я сперва сам не знал, что буду делать, и он меня спросил, чего это я смотрю на него, а он был такой добрый и высокий, и я подумал, как хорошо бы, чтоб он правда был моим отцом и я правда бы его провожал сейчас на самолет, и я почти совсем позабыл, что вы на меня смотрите, почти совсем, но все-таки не забыл, и я ему сказал, что много раз провожал на этом самом месте своего отца-летчика и что он погиб, и попросил, чтоб он со мной попрощался, когда пойдет на самолет...
– Зачем ты это все рассказываешь...
– Галя с досадой передернула плечами.
– Но вообще-то все так и было. Только докладывать ты тут никому об этом не обязан...
– Это лирика!
– крикнул Дранка.
– "Представил", "почти поверил"! Врал? Обманывал? Вот так и говори.
– Я же сказал, все сказал, чего тебе еще?
– А мне на тебя!
– Дранка сочно плюнул на землю и круто свернул на другую тропинку.
– Только к нам больше не лезь, дурачков обдувай.
– До чего мне все это противно, до того опротивело вас слушать!
– с отвращением проговорила Галя, круто отвернулась и пошла к своему кварталу напрямик через поле. За ней пошли ее попутчики, другие скоро расползлись в темноте в разные стороны.
Так и получилось, что в проход дворового скверика мы свернули уже только вдвоем с Ленькой. За освещенными окнами дома играла музыка телевизоров, в одной квартире танцевали, раскрыв двери на балкон.
– Я, пожалуй, здесь посижу, - сказал Ленька и сел на край песочного ящика, среди площадки для малышей около игрушечной избушки.
– Ладно, - сказал я ему.
– Одного я не могу понять: откуда змея взялась?
Ленька виновато усмехнулся, пожал плечами:
– Ну... достал.
– Он приподнял голову, и я увидел, что глаза у него в темноте мокро блестят.
– Теперь-то чего расстраиваться?
– Черт меня знает, - очень искренне проговорил он, сам на себя удивляясь.
– Просто мне того солдата жалко... Что он не увидал салюта! Ну, невыносимо прямо... Ччерт!
– он попытался насмешливо выругаться, но все-таки было слышно, что он всхлипнул.
– Так ведь ты же его сам и выдумал?
– Ну, конечно.
– Значит, ты псих.
– Ну и пожалуйста!
– уже довольно бодро огрызнулся Ленька. И это был наш последний разговор за много месяцев.
Начиналось лето, и прежние наши компании распадались, разделились, поразъехались в разные стороны. Да и без этого в нашем районе можно прожить рядом целый год и раза два встретиться, мы живем между двух автомагистралей и двух железных дорог - каждый сам себе выбирает, куда как поближе проехать.
В общем, этот лгунишка Ленька как-то исчез из нашей жизни. Только к осени, когда пододвинулось первое сентября, все стали возвращаться на старое место, опять собирались компании и теперь уже, как нашу общую старину, вспоминали, как мы сюда в первый раз приехали, и ходили все осматривать, и нашли овраг и хижину Сторожилы и козу, и вспомнили историю Тузика и Леньку. Две девочки рассказали, что они давно, уже месяца два назад, его один раз видели в зоопарке. Он там прогуливался с каким-то стариком под ручку, таскал его повсюду и, по своему обыкновению не переставая, трепал языком, точно экскурсовод, и когда девочки подошли поближе, они, конечно, услышали, что Ленька и тут врет.
Нахально уверяет старика, что обезьяна вот только что держала на руках котенка и гладила его и даже кормила молоком из блюдца, и котенок вот только что убежал в будку. Глупые девчонки после простояли полчаса, все ожидая котенка, но, конечно, никакого котенка не оказалось, а обезьяны только качались на хвостах или искали блох. А Ленька в это время уже был у площадки молодняка и врал что-то дальше и смеялся, и старик тоже смеялся, слушая его вранье.
– Кого-то опять обдуривает!
– решили мы и стали расспрашивать, как выглядел человек, который был с Ленькой, но девчонки могли только вспомнить, что это вроде как будто старик (они и в этом не совсем были уверены), очень высокий и сухой, и зубы у него желтые и такие редкие, как будто их сажали через один! Потом они еще вспомнили, что он был в сером пиджаке и высоких сапогах, без каблуков - каблуки девчонки уж заметят.
Ах, как интересно: старик в сапогах и Ленька в зоопарке, да еще два месяца назад, мы и дослушивать не стали и стали вспоминать, как бородатый художник сажал козу в автобус.
Так прошло еще сколько-то дней. У нас на лугу была самодельная площадка, где мы так, не всерьез, играли в волейбол. Народу было маловато, настоящих игроков, так что мы приняли в игру малышей, клопиков, и было больше смеху и визгу, чем игры. Наконец появляется Дранка со своим дружком Малявкой - тоже долговязым, хватают мяч и останавливают игру.