Черная вдова
Шрифт:
– Ученики покойного брата, - пояснила Ольга Несторовна.
– Он этих двоих особенно привечал. Работать негде, вот они и попросились. Отказать неудобно. Да и Феодот Несторович такое не одобрил бы, потому что не по-божески это, - вздохнула она скорбно, осенив себя быстрым крестом.
"Смотри-ка, набожная", - отметил про себя Латынис.
Он с интересом осматривал обитель знаменитого художника и был поражен, что такая маленькая неказистая икона, висевшая в мастерской, оценивалась в полмиллиона золотых рублей... Да и работы самого Решилина, на его взгляд, не стоили тех денег,
"Наверное, надо быть знатоком и ценителем", - подумал майор. В том, что он не знаток и не ценитель, Ян Арнольдович убедился, посмотрев на холсты учеников Решилина, до того увлеченных работой, что, казалось, они не замечали никого вокруг: картины молодых художников, по мнению Латыниса, мало чем отличались от полотен учителя.
Спустились на первый этаж, осмотрели остальные комнаты, где вещи были менее ценные, чем картины и иконы, но все равно это было огромное богатство: редкий фарфор, книги, в том числе уникальная Библия издания шестнадцатого века, и другой антиквариат.
Латынис убедился, что в особняке "глухонемого" не было. Но оставалась еще времянка во дворе, а если говорить точнее - вполне добротный домик. Ян Арнольдович не знал, под каким предлогом осмотреть его. Пока он ломал голову над этим, за окном промелькнула долговязая фигура в куртке с капюшоном, и хлопнула входная дверь. Через минуту в комнату, где находилась хозяйка с гостями, заглянула хмурая физиономия.
Если бы майор не знал, что Феодот Несторович бесповоротно мертв, то принял бы его младшего брата за воскресшего художника - так похожи были они. Емельян Решилин даже бороду отрастил под брата.
Поздоровавшись с нотариусом и Яном Арнольдовичем, родственник живописца злорадно произнес, обращаясь к сестре:
– Ничего у тебя не выйдет, как ни пыжься! Я только что был у юриста: делить наследство будешь не ты, а суд! И поровну!
– Он театральным жестом показал на нотариуса.
– Как тебе и объясняла Вета Владимировна.
Ольга Несторовна поджала губу, смерила брата презрительным взглядом, но ничего не сказала. А тот продолжал, апеллируя к обоим представителям закона:
– Представляете, моя дражайшая сестрица считает, что имеет право претендовать на большую часть!
– Нет, - мягко сказал Латынис, - наследство будет разделено между вами пополам. А ваш муж на него права не имеет, - повернулся он к хозяйке.
При слове "муж" Емельян Несторович так и взвился:
– Какой муж! Пригрела какого-то типа и выдает его за супруга!
– Никто не выдает... С чего это ты взбеленился?
– пробормотала Решилина, которую явно смутил весь этот разговор.
– И рожа у этого Тимофея Карповича какая-то сомнительная!
– не унимался Емельян Несторович.
– Э-эх, как тебе не стыдно!
– напустилась на него сестра.
– Обиженный богом человек, глухонемой, а ты...
– Ну да, его обидишь, держи карман шире! Он сам кого хочешь обидит! зло произнес Решилин-младший.
– Не дай бог встретиться один на один в темном переулке!
– Он снова обратился к нотариусу и Латынису: - Слышите, что она мне заявила: мол, будешь распоряжаться здесь, вернется Тимофей
– А где он?
– спросил у Ольги Несторовны Латынис.
– Откуда я знаю?
– пожала плечами хозяйка, еще больше теряясь.
– Когда он уехал?
– продолжал расспрашивать Ян Арнольдович, хотя такие вопросы вроде бы не должны были интересовать работника отдела юстиции, занимающегося нотариальными делами.
– Одновременно с Феодотом, царство ему небесное, - перекрестилась Ольга Несторовна и опять напустилась на брата: - Ты Феодоту в подметки не годишься! Он в раю теперь, потому как жил по-праведному! Птаху малую не обидит! Вот и Тимофея Карповича приютил!
– Это уже было обращено к представителям закона.
– Тот и жил у нас, по хозяйству помогал... И никакой он мне не муж!
– Она снова повернулась к брату и покачала головой: Богохульник ты, Емельян, вот кто!
– А ты ханжа!
– рявкнул в ответ Решилин-младший.
– Перед людьми играешь в святошу, а сама готова задушить родного брата, лишь бы все наследство прибрать к своим рукам!
– Ты, Емельян, говори, - сурово посмотрела на него сестра, - да не заговаривайся!
Вета Владимировна хотела было вмешаться в ссору, но Латынис незаметно остановил ее: в перепалке братец или сестрица могли сгоряча поведать такое, чего не выдали бы в спокойной обстановке.
– Нет, вы послушайте, как она решила делить между нами творческое наследие Феодота Несторовича, - апеллировал к нотариусу Решилин-младший. Тебе, говорит, его старые картины, а мне, то есть ей, - новые!
– Он резко повернулся к Ольге Несторовне.
– А вот это не хочешь?
– И показал сестре кукиш.
– Уж лучше пусть все отойдет государству!
– Тьфу, охальник!
– сплюнула та.
– Погодите, что вы имеете в виду под старыми и новыми картинами? ухватилась за слова Емельяна Несторовича Вета Владимировна.
– Новые - которые висят там!
– показал на верх дачи Решилин-младший. А старые во флигеле сложены, - кивнул он в окно, - на времянку.
– Как же так?
– строго посмотрела на хозяйку нотариус.
– Вы мне о картинах во флигеле ничего не говорили...
Ольга Несторовна покраснела и стала сбивчиво объяснять, что о существовании полотен Решилина во флигеле не знала, мол, лежали в запертой комнате, а она думала, что там какие-то старые вещи.
– Пойдемте посмотрим!
– решительно направилась к выходу Вета Владимировна.
Все вышли во двор, подошли к домику. Снег падал крупными мокрыми хлопьями, пятная одежду. Решилина достала связку ключей, открыла дверь. Во времянке было холодно и сыро, сразу было видно, что здесь никто не жил. И все же Ян Арнольдович заглянул в две небольшие комнатки, одна из которых была спальней с двумя кроватями, другая служила, видимо, для всех остальных нужд: кухней, столовой, гостиной.
А вот третья комната, довольно обширная, была чем-то вроде кладовки или сарая. В помещении было несколько старых вещей: сломанный пылесос, колченогое кресло, торшер, какой-то узел, а все остальное пространство занимало нечто, покрытое цельным куском пыльной материи.