Черная вдова
Шрифт:
– Господи, чего тебе раздумывать!
– сказала Хорунжая.
– Иди к нам. Официанткой.
– Ты серьезно?
– удивилась Орыся неожиданному предложению.
– А что? Снова в санаторий? Неужто не надоело смотреть на всяких там почечников, печеночников да язвенников? У нас работа веселее, - убеждала Клара.
– Навар опять же... Хватит тебе куковать дома. Тетя Катя отлично со всем справится.
– Так-то оно так, - задумалась Орыся.
– Действительно, встаю утром и не знаю, чем заняться. От телевизора уже просто тошнит.
– Ну а я об чем?
– поддакнула Хорунжая.
–
– подмигнула лукаво Клара и еще долго убеждала подругу, что лучшего места Орыся не сыщет.
Орыся размышляла недолго и уже через день пришла устраиваться в "Старый дуб", сама толком не зная, почему согласилась на уговоры Клары. Приняли без всяких проволочек, правда, с испытательным сроком.
Было интересно, потому что внове. Хотя и уставала с непривычки от тяжелых подносов и постоянного пребывания на ногах. Потом освоилась. Режим работы вполне подходящий: день в ресторане, другой - на отдых.
Вполне возможно, что Орыся и прижилась бы в "Старом дубе", если бы...
Это произошло, когда ее испытательный срок подходил к концу. Был будничный вечер, ресторан заполнен наполовину. Появление трех новых посетителей обратило на себя внимание всего зала, а метрдотель бросился к ним навстречу и лично проводил до столика Орыси. С первого же взгляда она поняла: цыгане. Двое мужчин и женщина, одетая в кричащее платье и увешанная драгоценностями. На мужчине помоложе был синий бархатный костюм, красная рубашка с люрексом, а на руке сверкал огромный золотой перстень. Второй мужчина и вовсе будто бы только что сошел с экрана кинофильма о давно забытых временах: надраенные хромовые сапоги, галифе и рубаха наподобие черкески, но без газырей, подпоясанная широченным ремнем с тяжелыми серебряными накладками. Лицо у него было смуглое, со сросшимися густыми черными бровями и лихими усами, а от всей фигуры веяло уверенностью и властностью.
Усаживая посетителей, метрдотель прямо-таки пропел:
– Орысенька, голубушка, обслужи Сергея Касьяновича с друзьями наилучшим образом.
– И отвесил в сторону мужчины в галифе низкий подобострастный поклон.
Тот небрежно сунул в нагрудный кармашек метрдотеля крупную денежную купюру и получил в ответ новый поклон, чуть ли не до земли.
Сергей Касьянович поманил пальцем руководителя оркестра, который словно ждал этого момента.
– Весь вечер только мои любимые песни, - сказал цыган подбежавшему музыканту, сопровождая просьбу (она выглядела как приказ) солидной пачкой денег.
Затем Сергей Касьянович сделал заказ: деликатесы, фирменные блюда, шампанское, самый дорогой коньяк и фрукты, причем все в таких количествах, что хватило бы на огромную компанию.
С эстрады полились рыдающие звуки скрипки, и певица запела старинный душещипательный романс.
– Ну, подружка, тебе крепко подфартило, - не без зависти сказала Хорунжая, когда встретилась с Орысей у стойки буфета. Считай, сотняга чаевых у тебя в кармане.
– Ты уж постарайся, - поддакнул буфетчик.
– Тогда выложит и двести, а может, и триста.
– Что-то раньше я его не видела, - сказала Орыся.
– Верно, давненько его не было, - кивнула Клара.
– Раньше чаще захаживал... Барон...
– В каком
– не поняла Орыся.
– Цыганский, - пояснил буфетчик.
– Не слыхала, что ли? У них так называют самого главного!
– А я думала, что такое бывает разве что в кино... И не боится же швырять деньгами, - покачала головой Орыся.
– А Барону все нипочем!
– сказала Хорунжая.
– Когда был у нас последний раз, такую гулянку закатил - до самого утра! Наш директор тоже веселился вместе с Сергеем Касьяновичем.
– Что же он за птица, если ему даже ОБХСС не страшен? поинтересовалась Орыся.
– А может, ОБХСС его самого боится, - пожала плечами Клара.
– И не только ОБХСС, но и прокурор...
– Точно, - подтвердил буфетчик.
– Пансионат "Сокол" знаешь? почему-то оглядываясь, негромко спросил он.
– Ну, недалеко от рынка?
– Конечно, - кивнула Орыся.
– Там с другого входа помещается городская прокуратура.
– Во-во, - еще больше понизил голос буфетчик.
– Говорят, здание строили под тем видом, что якобы только под прокуратуру, а потом уж большую часть отвели под пансионат. И вроде бы Барон эту уловку знает и держит кое-кого вот так.
– Он показал крепко сжатый кулак.
– А я слышала, что Сергей Касьянович огромное наследство получил, сказала Хорунжая.
– Из заграницы. Ведь их племя по всему свету рассеяно... И поэтому у Барона полные карманы чеков. Вещи он только в "Березке" покупает.
– Галифе и сапоги тоже?
– прыснула Орыся.
– У него имеется для этого индивидуальный портной и сапожник, - не отреагировала на юмор Клара.
– И еще, он в Афганистане воевал. Метрдотель говорит, что самолично видел у Барона не то боевой орден, не то медаль.
– Значит, точно Афганистан, - глубокомысленно кивнул буфетчик.
– В Отечественную не мог, под стол пешком еще ходил.
Вернувшись в зал, Орыся пригляделась к Барону. Ему действительно было не больше сорока лет.
И вдруг почувствовала, что он тоже внимательно наблюдает за ней. В каком бы уголке она ни находилась, глаза Барона были устремлены в ее сторону. И от этого взгляда Орысе почему-то было не по себе.
В груди смутно шевельнулось что-то тревожное...
А оркестр не переставал тешить публику цыганскими мелодиями, то грустными, то задорными. Одна из них, зажигательная, огневая, подняла с места друзей Барона, и они пустились в пляс под одобрительные возгласы присутствующих. Вскоре к танцующим присоединились другие посетители ресторана.
Лишь один Барон невозмутимо сидел за столом, глуша бокалами шампанское да время от времени бросая на Орысю свой прямо-таки завораживающий взгляд.
Улучив момент, она сообщила об этом Кларе.
– Смотри, - шутливо погрозила пальцем Хорунжая.
– От Барона просто так не отвертишься. На кого положит глаз - ни перед чем не остановится.
– И уже серьезно продолжила: - Помнишь, у нас была официантка Зофья?
– Светленькая такая, кудрявенькая?
– Да, между прочим, натуральная блондинка, не крашеная... Барон увидел и как солома загорелся. С ходу предложил встретиться после работы. А Зофья только-только замуж вышла, и за красивого парня. Зофья отказала Барону, да еще, дурища, мужу проговорилась.